Общность происхождения предков современного кыргызского наро­да и древних кыргызов Енисея и Алтая

Этнокультурные связи между кыргызами и кипчаками

Значение и политическая роль енисейских кыргызов в формировании новой этнической общности на Алтае и в Прииртышье отражены в «Та-баи ал-хайаван» ал-Марвази (XII в.), «Нузхат ал-муштак» ал-Идриси (XII в.) и «Бехджатат-таварих» Шукраллаха (XV в.). По сведениям указанных источ­ников, обряд трупосожжения, первоначально характерный только для ени­сейских кыргызов, после установления их политического господства над кимакско-кипчакскими и другими тюркоязычными племенами Алтая и При­иртышья стал распространяться и среди этих племен (Minorsky, 1942. Р. 32, 108, 109; Кумеков, 1972. С. 109; Бехджатат-таварих. С. 785. Л. 29б-30а).

Этнокультурные связи между кыргызами и кипчаками оказали влияние на формирование восточно-казахстанского варианта материальной культуры кыргызов. В территориальном отношении он ограничивается регионом Верх­него Прииртышья, а на юге достигает Джунгарского Алатау, на что указыва­ют предметы сопроводительного инвентаря из погребений около города Текели (Савинов, 1984. С. 93, 94). Материалы курганов могильника Зевакино с погребениями по обряду кремации свидетельствуют о взаимодействии мест­ных кимакских и пришлых кыргызских племен, которые заняли здесь господ­ствующее положение (Археологические памятники. 1987. С. 243-246).

Исследования сибирских археологов ряда могильников Юго-Западного Алтая также показали, что в IX-X вв. енисейские кыргызы не только проника­ли в южные и западные районы Алтая, но и интенсивно смешивались с мест­ными кимакским и и другими тюркскими племенами (Алехин, 1985. С. 190). В результате происходило сближение культур тюркских племен Алтая и при­шлых кыргызов: многочисленные памятники свидетельствуют о серьезных изменениях в материальной культуре местного населения, которое восприня­ло элементы зооморфных и растительных орнаментов «кыргызского» стиля, что связано с появлением на Алтае третьего этапа курайской культуры (Сави­нов, 1984. С. 67; Тишкин 2007. С. 7).

В этот же период установились весьма тесные контакты кыргызов с тогуз-огузскими или уйгурскими племенами Тувы, Монголии и Восточного Туркестана. Для расширения экспансии на просторах Центральной Азии кыр­гызские каганы после победы над уйгурами в 840 г. последовательно пере­носили свои ставки от северных подножий Саянских гор в южном направ­лении: сначала на южную сторону Танну-Ола, а затем в город Кемиджикет, Центральная Тува, где преимущественно проживали тогуз-огузские (уйгур­ские) племена (Сердобов, 1971. С. 102). Представляется, что изложенная выше легенда Гардизи о приезде главаря кыргызов в регион расселения кимаков и тогуз-огузов является отголоском именно этих политических акций кыр­гызских каганов.

По сведениям китайских источников, значительная часть уйгуров после падения своего государства в Монголии, спасаясь от преследования кыргыз­ских войск, вынуждена была бежать в другие регионы (Малявкин, 1972. С. 29-35).

Однако некоторые группы уйгуров продолжали жить на территории Тувы и Монголии. Они хотя и восприняли обычаи кыргызов, но сумели сохранить свои родовые имена: ондар-уйгур, сарыглар и другие (Кызласов, 1969. С. 125). Вероятно, аналогичная судьба постигла и другую группу уйгуров, которая, по сведениям Абулгази Бахадур-хана, после падения Уйгурского каганата ушла на северо-запад и поселилась в лесных районах Верхнего Иртыша (Кляшторный, Савинов, 2005. С. 279).

Поэтому намеки Гардизи на присоединение отколовшихся от своего правителя тогуз-огузов к предводителю кыргызов в целом правдоподобны и отражают результаты этнических процессов на территории Тувы, Алтая и Прииртышья в IX-X вв. Материалы этнографии также показывают нали­чие генетических связей ряда кыргызских этнонимов с этнической номенкла­турой древнетюркских конфедераций племен теле и тогуз-огуз (Абрамзон, 1971. С. 52-55). Очевидную связь древнетюркских этнонимов тоолес и тардуш с аналогичными родоплеменными названиями кыргызов отмечает и вен­герский тюрколог К. Цегледи (Czegledy, 1972, Р. 278).



В процессе смешения енисейских кыргызов с местными кимакско-кипчакскими и тогуз-огузскими племенами пришлые племена адаптировались в новой среде. Очевидно, местное население Алтая и Прииртышья восприня­ло самоназвание господствующей племенной группы, т.е. кыргызов, которое с момента образования каганата превратилось в политоним. Сообщение Гар­дизи о том, что «тому племени, которое собралось вокруг него, он дал имя кыргыз», свидетельствует о переносе этнонима «кыргыз» в иную этническую среду и превращение его в политоним.

Таким образом, еще до монгольского завоевания название «кыргыз» мар­кировало разнородную группу в основном кимакско-кипчакских и части тогуз-огузских племен Алтая и Прииртышья, постепенно становившихся новой этнической общностью вокруг пришлых енисейских кыргызов. Поэтому есть полное основание полагать, что далеким отзвуком начавшихся изменений на северо-восточной границе информационной ойкумены мусульманского мира является зафиксированная Гардизи легенда о кимакском и токуз-огузском вкладе в формирование кыргызской этнической общности на Иртышском ру­беже Кыргызского каганата.

Роль и значение алтае-телесских племен в становлении кыргызского народа отразились в его генеалогии, где мифическим предком всех кыргызских племен Тянь-Шаня является Долон-бий (Абрамзон, 1971. С. 37,38). Этот антропоним тес­но связан с названием тувинского племени долаан, которое в свою очередь вос­ходит к названию древних племен теле (Сердобов, 1971. С. 86). При этом сама культура енисейских кыргызов претерпела определенные изменения под влияни­ем местных племен. Именно алтайский и восточно-казахстанский варианты име­ют непосредственное отношение к материальной культуре тяньшаньских кыр­гызов (Савинов, 1984. С. 89-97; Савинов, 1989. С. 81-84). Эти выводы Д. Г. Са­винова практически полностью согласуются с данными письменных источни­ков истории кыргызского языка, этнографических и фольклорных материалов.

Влияние кипчакской культуры прослеживается в предметах искусства кыргызов (Иванов, 1959. С. 59-65). Наличие глубоких этногенетических свя­зей между современными кыргызами и алтайцами получило подтверждение и в исследованиях музыковедов В. Виноградова и Ч.Т. Уметалиевой-Баялиевой, по мнению которых народная музыка тех и других семиступенна, диатонична (Виноградов, 1958. С. 23; Уметалиева-Баялиева, 2008. С. 94, 95, 119, 135-137, 208). Тюркологи и этнографы также отмечают генетическое сходство традиционного календаря кыргызов, основанного на счете по Плеядам, с ана­логичным календарем горных алтайцев и барабинских татар Сибири (Bazin, 1991. Р. 522).

Приведенные данные археологии, этнографии, искусства и свидетель­ства письменных источников подтверждаются и лингвистами. По заключе­нию специалистов, именно на Алтае произошло формирование средне-кы­ргызского языка, носители которого в XV в. переселились на Тянь-Шань, где завершился процесс сложения нового кыргызского языка (Тенишев, 1989. С. 10, 16; Тенишев, 1997. С. 28; Орузбаева, 2004. С. 121).

Таким образом, к началу XIII в. в алтайских степях Обь-Иртышского меж­дуречья и в предгорьях Тарбагатая Юго-Восточного Казахстана уже более 200 лет существовала группа кимакско-кипчакских и токуз-огузских (уйгур­ских) племен, которая консолидировалась вокруг пришлых енисейских кыр­гызов и восприняла самоназвание «кыргыз».

Эта новая этническая группа ал­тайских кыргызов унаследовала от енисейских кыргызов не только самоназва­ние, но и значительные элементы материальной и духовной культуры. Одним из ключевых элементов духовной культуры является общий миф о происхож­дении народа от потомков 40 девушек, который закреплен в китайской хро­нике XV в. «Юань ши» (Кычанов, 1963. С. 59). Эта легендарная информация «Юань ши» является пока единственным свидетельством письменных источ­ников об общности происхождения предков современного кыргызского наро­да и древних кыргызов Енисея и Алтая.

Формирование кыргызского народа в IX-XVIII веках