Биолог и путешественник Алексей Павлович Федченко в Туркестане
ПУТЕШЕСТВЕННИК АЛЕКСЕЙ ФЕДЧЕНКО В ТУРКЕСТАНЕ
Неудивительно, что феномен Курманджан датки вызывал неподдельное удивление у российских и европейских путешественников, побывавших в Коканде, поскольку немного знали о Туркестане даже образованные западные жители XIX века. Исследовав почти все на планете, вплоть до Новой Зеландии и Огненной Земли, географы
позапрошлого столетия черпали сведения о Средней Азии в основном из старинных китайских летописей, лишь изредка осмеливаясь появляться в сердце евразийского континента. На это отваживались единицы вроде Николая Михайловича Пржевальского или Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского.
Один из таких смельчаков - российский географ, биолог и путешественник Алексей Павлович Федченко (1844 - 1873 гг.) - открыл Заалайский хребет и весьма обогатил арсенал науки познаниями о горах Тянь-Шаня и Памира. Сын иркутского промышленника, впоследствии разорившегося владельца золотоносного прииска, окончил с отличием естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Сделал блестящую научную карьеру, став в 24 года кандидатом естествознания. Погиб в 29-летнем возрасте, совершая восхождение на Монблан.
К тому времени уже слыл одним из светил российской и мировой науки. Яркими страницами в биографии ученого были предпринятые им в период с 1868 по 1871 год несколько экспедиций в Туркестан. Ученый собрал там весьма подробные сведения о флоре, фауне региона, его географических особенностях и нравах населяющих этот край народов.
Впоследствии именем А. Федченко назван расположенный на территории нынешнего Кыргызстана ледник, открытый в 1878 году участниками экспедиции под руководством В.Ф. Ошанина.
Верным спутником Алексея Петровича почти во всех путешествиях была его жена Ольга Александровна Армфельдт - дочь профессора Московского университета. Она прекрасно дополняла исследовательский труд своего супруга, зарисовывая на этюдниках виды открывавшихся путникам горных хребтов.
Туркестанские экспедиции А. Федченко достойны пера романиста. Благо сам их участник оставил подробные сведения о своих путешествиях. Эта книга «Путешествие в Туркестан» впоследствии была издана в 1875 году в «Известиях императорского общества естествознания, антропологии и этнографии». Впоследствии А.П. Федченко так писал в одном из своих писем: «Долго Памир и вообще страна в верховьях Оксуса (Амударьи) оставаться неисследованными не могут: либо русские, либо англичане, но раскроют ее тайны... Я, впрочем, больше верю (по крайней мере, желал бы), что русские сделают это и еще раз впишут свое имя в географическую летопись, которая, по общему признанию, обязана им уже так многим».
Во время своих туркестанских экспедиций ученый путешествовал по Кокандскому ханству, спускался в Алайскую долину, оставил записки об особенностях Заалайского хребта и его высочайшего пика - им. Кауфмана.
Помимо прочего, записки интересны тем, что в них есть упоминание о Курманджан датке. Одна немаловажная деталь показывает, что автор, по крайней мере в момент написания заметок, был весьма мало информирован об Алайской царице: А. Федченко неточно передает ее имя. Но тем и интереснее для нас этот текст как документальное свидетельство стороннего и беспристрастного наблюдателя. Приведем этот отрывок: «...в верхней части Алая власть кокандцев должно быть не сильна. Там главным авторитетом считается киргизка Мармаджан- датха. Она вдова; муж ее был известным Алим-датха, игравший большую роль в последних междоусобиях в Кокандском ханстве, прославившийся, между прочим, зверским убийством в Оше. Потом он погиб; власть перешла в руки к его жене, которая самостоятельно правит родом, пользуется огромным авторитетом; наши джигиты не говорили о ней иначе, как с великим уважением. Сам хан очень почитает ее и в случае приезда в Кокан принимает ее как важного бека».
А вот ряд других эпизодов его странствий по Ферганской долине. 15 июня 1886 года участникам экспедиции доставили открытое предписание с ханской печатью, обязывающее подданным Кокандского ханства оказывать путешественникам содействие и гостеприимство. Приведем отрывок из этого документа: «Правителям, аминам, серкерам и другим начальствующим лицам округ Маргелана, Андижана, Шаариханы, Аравана и Булак- баши и городов: Оша, Уч-Кургана, Чемиана, Соха, Исфары, Чарку и Воруха, да будет известен сей высочайший приказ: шесть человек русских, в числе их одна женщина, с семью служителями, едут видеть гористыя страны, почему повелевается, чтобы в каждом округе и в каждом месте их принимали, как гостей, чтобы никто из кочевников и сартов их не трогал, чтобы упомянутые русские совершили свое путешествие весело и спокойно. Это должно быть исполнено беспрекословно!».
Сопровождать экспедицию местные власти назначили восемь джигитов. Главным из них был Абдукарим караул беги, старик лет 70, весьма почтенной внешности. Остальные были по большей части молодежь. Сопровождал путешественников и некий мирза Едгар - их спутник во время пребывания в Коканде. Этому попутчику А. Федченко поручил перевезти в город Маргелан принадлежащие участникам экспедиции вещи, ненужные для предстоящей поездки в горы, и другой бесполезный вдали от благ цивилизации груз - сундук серебряных денег.
Выехав из Коканда, путешественники вскоре достигли белоснежных пиков Тянь-Шаня. Вот как описывает А. Федченко красоту этих гор: «...я увидал еще больше снеговых масс на юге. Крайние из них направо были видны под углом 198, это была це¬лая группа пиков, воздымавшихся гораздо выше снеговой линии, резко отделявшаяся от прилегающих гор. От них на восток виднелась уже целая линия снеговых громад, все-таки местами прерывавшихся, потому что их заслоняли близкие горы. Под углом 115, т.е. почти на востоке уже, виднелся пик, который, несмотря на свое наибольшее отдаление, был все-таки выше других. Вершину эту почти постоянно закрывало облако, и надо было долго смотреть на нее, чтобы составить понятие об ее форме. Форма этой вершины оказалась весьма характерна: пирамида, основание которой очень велико сравнительно с высотой, впрочем, это неправильная пирамида: северный склон ее крут, а южный полог постепенно переходит в массу гор. Ни одной черной точки, все сплошь засыпано снегом! Как я жалел, что у меня не было никакого угломерного снаряда; расстояние было велико, но все-таки можно бы было определить, насколько возвышается на хребте эта вершина.
Позже и снизу, из Алая, я увидел эту вершину, и оттуда она казалась самою высокою. Что касается до ее высоты, то за неимением измерений я должен довольствоваться косвенными выводами, которые изложу ниже при описании Заалайского хребта, как он виден из Алая».
Приведем и некоторые из оставленных А. Федченко сведений этнографического характера. На Алае ученый увидел всего два-три небольших кургана, обнесенных глиняной стеной пространства, с кое-какими постройками. Как указывает автор записок, постройка служила укрытием для местных кыргызов, остававшихся на зиму на Алае. «Но таких (построек. - Прим, авт.) сравнительно немного; большинство приходит в Алай только на лето из долины Ферганы, на зиму же возвращается обратно и пасет свои стада на степных невозделанных пространствах, во множестве находящихся близ самых многолюдных оседлых поселений», - дополняет исследователь. И продолжает, что хозяином постройки был некий Измайыл токсаба - начальник постоянно кочующих в Алае киргизов.
Один из курганов представлял собой четырехугольник, обнесенный глиняными стенами до 2 сажень высотой с одними воротами на северной стороне. Внутри возвышался старый, целиком вошедший внутрь нового, весьма маленький и скорее похожий на небольшой дом. В качестве дома он и служил для хозяина постройки, с которым, говорят, живут и жены его. Изнутри к наружной стене кургана примыкали навесы, служившие и защитой в случае нападения. Обширный пустой двор предназначался для привязывания лошадей. Вот и все нехитрое устройство крепости - ничтожной, находившейся в непосредственной близости от высоких гор, откуда можно хоть камни в нее бросать. По словам автора записок, при Измайыле токсабе полагалось 50-60 человек джигитов - конных с ружьями или саблями.
Прервем повествование небольшой ремаркой автора записок, проливающей свет на некоторые особенности местной политической ситуации того времени. Речь идет об обычных для подданных Кокандского ханства, но шокировавших россиянина последствиях местных междоусобиц. Путешествуя по Ферганской долине, исследователь нашел немало незасеянных полей. Как объяснили ему, таков результат ухудшения отношений с Каратегином - местность, откуда дехканам привозили семена для посева. Как пояснили А. Федченко, именно зависимость сельскохозяйственных угодий от Каратегина была главной причиной, по которой кокандцы столь упорно пресекали сепаратистские стремления жителей этой местности перейти в подданство России. Крайне отрицательное отношение кокандцев к жителям Каратегина объясняет следующий эпизод: «Принял токсаба нас, путешественников, весьма любезно, повторяя, что каратегинцы - суть разбойники. Я рассыпался в уверениях, как я это чувствую и т.д.
Меня забавляла эта комедия. Будучи в душе зол до крайности на то, что приходится от подножия Памира поворачивать назад, я давал выход своей злобе, приставая в свою очередь к токсабе. Как он думает справиться с каратегинцами, в котором часу он думает будет нападение, достаточно ли у него людей и т.д. Кончилось, кажется, тем, что сам токсаба расхохотался; вообще он был человек веселый, для мусульманина даже неприлично веселый, что объясняется тем, что он киргиз, а их вообще мало коснулось еще влияние мусульманского этикета. Наши отношения, несмотря на мои приставания относительно поездки дальше, несмотря на неудачный подарок (часы), были самые любезные».
Путешественники устроились на ночлег под навесом. Ночью Алексей Федченко встал и немного прогулялся по кургану никем не замеченный. Лишь какая-то собачонка проснулась и подняла отчаянный лай. Долго лаяла она, как обыкновенно лает собака, заметив постороннего...
А вот еще один из описанных автором эпизодов, обогативших копилку этнографических сведений о кыргызах: «Я вовсе не видал алайских киргизов в их летовках, если не считать те два небольших аула, которые встретили меня в ущелье Дараут. Причина та, как мне объяснил Нур-Магомет бий, что киргизы не подкочевывают близко к кургану, ибо начальники любят употреблять их на работы и вообще за всякими нуждами обратятся к ближайшим аулам. По рассказам, летовки в Алае очень богаты кормовыми травами, особенно в южных горах, которые преимущественно любят киргизы, потому что трава не высыхает до осени. Собрать эти травы мне не удалось по вышеобъясненным причинам».
Как сетует Алексей Павлович в своих записках, «мое искрен¬нее желание, стремление быть на Памире, мечты, о чем я лелеял со времени отъезда в 1868 году в Туркестан, не привели к желанному результату. Мне удалось только дойти до северной окраины и, главное, выяснить орографию частей, прилегающих к Памиру с севера. Мой путь, как я заметил выше, остановился у подножия величественной крыши мира - Бам-и-дунеа, как называют туземцы эту возвышенную страну; виденный мною Заалайский хребет составляет как бы край этой крыши мира. По временам меня разбирает досада, что наш путь кончился у кургана токсабы, что мы не могли перешагнуть через этот край - Заалайский хребет, но, припоминая все обстоятельства путешествия, я вижу, что другого исхода и быть не могло».
Признание оказалось пророческим. Поскольку дальнейшие обстоятельства не позволили ученому продолжить исследования Туркестанского края. Вот что писал об этих обстоятельствах А.П. Федченко: «Как мы могли идти на несколько дней в пустынную местность, не имея запасов ни фуража, ни провианта! Того, что было с нами, не хватило и на обратный путь из Алая: мы два дня голодали».
В ноябре 1871 года супруги Федченко вернулись в Москву, где они занимались обработкой собранной коллекции, а также читали многочисленные доклады о своих исследованиях в Туркестане. Итоги экспедиции были столь значительны, что привлекли внимание широких научных и общественных кругов. А в мае 1872-го на Всероссийской политехнической выставке в Москве чета Федченко экспонировала с большим успехом свой раздел, посвящённый Туркестану. Той же осенью Алексей с женой отправились во Францию, а затем в Лейпциг, где им предложили поработать в лаборатории университета. Лето 1873 года семья с новорожденным сыном провела в Гейдельберге и Люцерне. Там для подготовки к новой экспедиции на Памир А. Федченко решил изучить опыт горных восхождений в Альпах. Для этого он 31 августа 1873 года приехал в деревню Шамони, расположенную у подножия Монблана.
Местный натуралист Пайо порекомендовал путешественнику взять себе в спутники двух местных проводников. К несчастью, они были неопытны. Однако при самом восхождении, когда они были на леднике Коль-дю-Жеань, резко ухудшилась погода. По словам проводников, Алексею Павловичу стало плохо, и проводники, выбившись из сил, помогая ему, решили оставить его и сами спустились вниз за помощью. Когда пришла помощь, Федченко был уже мёртв. Супруга пострадавшего, Ольга Александровна, занимавшаяся расследованием обстоятельств гибели мужа, утверждала, что, когда подоспела помощь, он был ещё жив, и если бы не бездушие местных властей, не доставивших к пострадавшему врача, Алексея Павловича можно было бы спасти.
Путешественник похоронен на кладбище селения Шамони, недалеко от места своей гибели. Над его могилой установлен гранитный камень со вставленной мраморной доской, на которой написано: «Ты спишь, но труды твои не будут забыты». Так завершил свой земной путь замечательный российский естествоиспытатель. Плодам его изысканий во время туркестанских экспедиций впоследствии предстоял еще долгий путь к сердцу читателя, чтобы впоследствии войти в золотой фонд научных открытий исследователей Туркестана.
А в памяти кыргызстанцев замечательный российский географ остался как один из первооткрывателей родины Курманджан датки для россиян, как и, разумеется, для жителей Запада.
Курманжан датка
