Начало широкой кампании по выявлению «врагов» партии и народа

Организованные репрессии в стране

Нельзя впадать в крайности при обращении к истории и оценке ее деятелей. И остракизм Бухарина, Рыкова, Томского, Каменева, Зиновьева в предшествующие годы, и их неумеренная идеализация в последнее время искажают историческую истину. Они искали свою позицию в ином пути развития страны и пали жертвой репрессивной политики и вполне справедливо полностью реабилитированы.

Организованные репрессии в стране начались с процесса над «промпартией» в 1930 году. Он открыл целую серию политических процессов, - усиливших массовые репрессии против интеллигенции в 1937— 1938 годах, хотя сам «руководитель промпартии» профессор Л. К. Рамзин избежал роковой участи. Приговоренный 7 декабря 1930 г.
Верховным судом СССР к расстрелу, который затем был заменен десятилетним сроком тюремного заключения, Рамзин вскоре получил послабление, в тюрьме вообще не сидел, а в феврале 1936 г. был амнистирован. Ему была предоставлена возможность работать.

Как признанный специалист в области теплотехники, разработчик паровых турбин, он плодотворно трудился в годы войны, заведовал лабораторией энергетического института в АН СССР, ему была присуждена Сталинская премия первой степени, он был награжден орденом Ленина, стал, без защиты, доктором технических наук. Это все было санкционировано Сталиным, и окружение Рамзина догадывалось о его роли в процессе «промпартии».

Поэтому, когда по указанию Сталина Совмин СССР выделил специально для Рамзина единицу член-кора АН СССР, 24 академика проголосовали против и лишь один за (даже при тайном голосовании—огромный риск, но академики устояли, высказав тем самым свое отношение к «коллеге»).



В чем беспрецендентная причина послабления? Получается, Л. К. Рамзин участвовал в спектакле процесса «промпартии», организованном органами НКВД по указанию И. В. Сталина, признал себя се руководителем и выдал сотни других специалистов. В конце жизни Рамзин сам признал: «Это был сценарий Лубянки, и хозяин это знает».

В дальнейшем этот фактор — оговора себя и других ради сохранения жизни — сыграл свою трагическую роль в процессах над политическими лидерами.

Перед глазами был пример: сознался, сыграл роль «на благо партии и социализма» — живи. Но жизнь за признание лишь обещали, а после публичных процессов можно было и не церемониться. Если Рамзин никогда не представлял политической опасности Сталину, а, сыграв роль козла, ведущего баранов на казнь, оказался даже полезен своим примером, то те, кто представлял опасность для «хозяина» все равно должны были умереть, даже взяв на себя вину в самых бессмысленных преступлениях.

В стране началась широкая кампания по выявлению «врагов» партии и народа, «шпионов» и «вредителей». Ими оказывались ни в чем не повинные старые члены ВКП(б), партийные, советские, хозяйственные, комсомольские работники, военные кадры,' деятели науки и культуры, рядовые коммунисты и беспартийные, как в центре, так и на местах.

Красный террор, объявленный в ответ на белый терроризм