Тайна Чон-Таша. Дело Кашеварова и Львова

Белый террор породил террор красный

Адмирала Колчака расстреляли седьмого февраля двадцатого года по приговору Иркутского революционного комитета.

Назначенного им командующего Отдельной Семиреченской армией атамана Анненкова - спустя семь лет, в Семипалатинске, по приговору военного трибунала: после того, как, бежав в мае двадцатого в Китай, он вернулся в СССР.

Сын морского офицера - артиллериста из Петербурга Александр Колчак окончил Морской кадетский корпус и командовал эсминцем и батареей в Порт-Артуре в русско- японскую войну. Сын дворянина из Киевской губернии Борис Анненков окончил Александровское военное училище.

Офицеры царя и престола, они сражались за честь России в первую мировую: начальник оперативного отдела

Балтийского флота, командир минной дивизии, командующий Черноморским флотом Колчак и начальник партизанского отряда Сибирской казачьей дивизии Анненков.

Честь Отечества была превыше всего.

Борьба с большевиками стала беспощадной.

Ответом на белый террор стал террор красный.

Белые и красные любили Россию и потому раздирали ее на части, уничтожая друг друга, уничтожая себя.

Кто из нас может узнать правду о событиях и людях гражданской войны? Беспристрастных, объективных исследований об этом, как, впрочем, и о многом другом, в советской исторической науке практически не было. Не много их и сегодня.

Не будем идеализировать "явление отечественной истории", именуемое "белой гвардией", не будем, однако, и упрощать.

Над обстоятельствами и характерами, написанными очевидцем по горячим следам и опубликованными в двадцать четвертом, задумывались даже те, кто, казалось бы, вовсе не был подвержен мучительной рефлексии колебаний, неоднозначности суждений в оценках людей: их судеб, их поступков.

Но было: пятнадцать раз в проезде Художественного театра в Москве, у самого входа во МХАТ, в один и тот же час останавливался непроницаемый для посторонних глаз черный "зис" и невысокий человек в защитном френче тихо появлялся в ложе зрительного зала уже во время действия - именно в те дни, когда шли "Дни Турбиных", инсценировка романа Михаила Булгакова "Белая гвардия".

В тридцать втором товарищ Сталин разрешит возобновить спектакль, изъятый прежде из репертуара, что не помешает ему, однако, спустя несколько лет, вполне однозначно, минуя муки необходимости психологических оценок, решить участь тысяч известных и неизвестных бывших офицеров царской армии.

Владимира Барудкина арестовали шестнадцатого января, Павла Львова - десятого марта тридцать восьмого.

За службу у белых они уже отсидели - после возвращения из Китая, куда ротмистр Барудкин бежал с отрядом
Анненкова, а штабс-капитан Львов после разгрома адмирала Колчака.

Ротмистр был осужден ревтрибуналом в двадцать втором в Алма-Ате на пять лет.

Старший адьютант по хозчасти, а потом - комендантский адьютант 2-го степного корпуса Павел Львов в двадцать первом Особым отделом Туркфронта на два года концлагерей.

Сергея Кашеварова арестовали девятого марта.

Накануне революции он окончил военное училище, два года служил у белых, потом два года - у красных. После двухмесячных курсов переподготовки в Москве бывший подпоручик мортирной батареи 2-й Уфимской дивизии стал "средним комсоставом" в рабоче-крестьянской Красной Армии.

Через четыре года после приезда во Фрунзе, летом тридцать второго, на военных сборах, он снимется на память с четырьмя товарищами и на обратной стороне снимка напишет: сталинские лагеря ТуркВО.

Через одиннадцать лет, в сорок третьем, фрунзенский мальчик, ставший красноармейцем, напишет матери и сестре: разместят нас в сталинских лагерях, в 35 километрах от станции Чирчик,

Заветной его мечтой станет артиллерийское училище: товарищ Сталин назвал артиллерию богом войны, а главным событием жизни - офицерские погоны на плечах.

Он погибнет через три месяца, на берегу Буга, при наступлении войск 3-го Украинского фронта, так и не узнав, что еще в тридцать восьмом сержант из НКВД навсегда оставит его имя и прожитые им тринадцать лет в следственном деле отца - арестованного Львова.

Сержанту Виталию Куберскому, начальнику 4 отделения 3 отдела управления госбезопасности НКВД Киргизской ССР исполнилось тридцать: он был младше тех, с кем ему приходилось работать: заключенного Кашеварова - на двенадцать лет, заключенного Львова - на пятнадцать.

Но это не могло помешать сержанту постоянно испытывать классовую ненависть к бывшим "золотопогонникам".

Через год он будет арестован "за сознательное извращение советских законов, фальсификацию следственных дел, применение извращенных методов следствия". В октябре Военная коллегия Верховного суда СССР заменит расстрел, к которому Куберский был приговорен военным трибуналом войск НКВД Среднеазиатского военного округа, десятью годами исправительно-трудовых лагерей. Бывший следователь отсидит три года: приговор будет отсрочен до окончания военных действий, а заключенный в июне сорок второго отправлен на фронт.

Но в тридцать восьмом следователь Куберский еще любил свою работу. Настолько, что двадцать девятого февраля тридцать девятого, накануне ареста, в рапорте на имя наркома внутренних дел пояснит: "говорят, что я бил арестованных. У меня это действительно было с двумя арестованными, - первый это Тилькеев, террорист, и второй кто-то из белогвардейцев. Но это были явные враги..."

Представим себе, что творилось в душе следователя, когда он увидел письменные показания арестованного: "с декабря 19-го по май 21-го проживали вместе со мной в Китае мои братья, эмигрировавшие туда после разгрома Колчака: Львов Андрей Константинович - начальник связи 2-го Казачьего полка и Львов Иннокентий Константинович, начальник лагеря военнопленных. После возвращения в Советский Союз они также были осуждены за службу у белых на различные сроки. В настоящее время они оба померли".

Бухгалтер Львов, учитель по образованию, старался всегда и во всем быть точным.

Однако следователь Куберский не только любил свою работу - трудную и ответственную, но и успевал замечать некоторые недоработки коллег, отдельные незначительные шероховатости в их повседневной деятельности.

- Вообще методы физического воздействия применяли большинство сотрудников, но всегда старались это делать скрытно, но некоторые, уж не знаю из каких соображений, находили в этом просто удовольствие и буквально занимались извращением-садизмом, - делился своими наблюдениями следователь - подследственный.

Лист бумаги разделен чертой: слушали - постановили.

Знакомая тарабарщина нескончаемых наших заседаний и собраний.

Что только мы не слушали, что только не постановляли!

Всегда и везде единогласно тянули руку вверх, и, может быть, еще и поэтому все чаще и чаще в последнее время протягиваем ее вперед - ладонью вверх.

От рождения до смерти жизнь советского человека зависела от "слушали-постановили" бесчисленных "комов”: "рев", "парт-”, "об-", "гор-", "рай-", "проф-", больших и малых советов и комиссий, немыслимых группок и групп. От места в яслях до приема в партию, от путевки в дом отдыха до натуроплаты за трудодни. Товарищам, а, значит - коллективу, коллективу, а, значит - партии, партии, а, следовательно, - государству было совсем небезразлично и что у человека на уме, и с кем он спит.

Все на свете было связано с непримиримым, бескомпромиссным, революционным "слушали-постановили": кусок хлеба, крыша над головой, семья.

Остальное было делом времени. И появилось: вне нормальной психики и здравого рассудка "слушали-постановили" от которого - в прямом смысле слова - стала зависеть человеческая жизнь.

- Ознакомившись с постановкой работы по подготовке дел на тройку, - писал следователь-сержант Куберский после того, как обвинение было предьявлено ему самому, - я столкнулся с жуткими безобразиями, нельзя было понять, какое дело доложено на тройке и какое нет, некоторые дела докладывались без обвинительных заключений...

Вообще на тройку докладывались дела с плохо про веденным следствием.

Четырнадцатого октября на тройку были доложены дела с хорошо - товарищем Куберским, проведенным следствием.

Слушали: N 66 - Кашеваров. С 33-го года агент японо- разведки, собирал и передавал шпионские сведения политэкономического характера, участник к/p сборищ контрреволюционной организации "Братство русской правды".

Высказывал террористические намерения про тив вождей ВКП(б).

Постановили: Кашеварова расстрелять. Имущество конфисковать.

Слушали: N 84 - Львов. С 34-го года - участник контрреволюционной организации "Братство русской правды", созданной японской разведкой, собирал и передавал шпионские сведения политэкономического характера. Участник к/p нелегальных сборищ, высказывал террористические намерения против вождей партии.

Постановили: Львова расстрелять. Имущество конфисковать.

Секретарь тройки явно спешила: полностью писать слова, - и в протоколе N 26, было некогда. Работы было невпроворот.

Но акция НКВД Киргизской ССР по "Братству русской правды" была успешно и, может быть, даже досрочно, завершена. Сдавался в архив рапорт: 3-м отделом УГБ вскрыта и ликвидирована контрреволюционная шпионско-повстанческая группа, созданная преимущественно из бывших офицеров белой и старой царской армии, созданная резидентом японо-английских разведывательных органов Барудкиным, проходит по настоящему делу, арестован, сознался. Работал через агента японо-английской разведки Талызина Александра, находится за границей.

"Агента Талызина Александра", судя по материалам дела, в тридцать восьмом и не искали. Достаточно было фамилии, записанной в протоколе допроса того, кто оказался под рукой.

В сумерки - уже не день, еще не ночь, в окно дома N 22 по Садовой (так до сорок первого называлась улица Панфилова) во Фрунзе и дома N 37 по Пионерской (так до пятьдесят четвертого называлась Московская) постучали.

ЗАПИСКА

...Он пожарный толковый и ярый, он ударник такой деловой, он готов погасить все пожары, но не хочет гасить только мой, - пела дочь тонким голосом, а отец на этот раз только руководил своим замечательным, известным на всю страну джаз-оркестром.

Медленно крутилась черная пластинка, все ближе подбиралась игла к ее середине. Иглу давно не меняли, пластинка чуть шипела: мы так близки, что слов не нужно, чтоб повторять друг другу вновь, что наша нежность и наша дружба сильнее страсти, больше, чем любовь...



Изабелла Юрьевна, как и Русланова, и Ляля Черная, была кумиром. Патефон назывался виктролой и стоял в комнате хозяйки на самом почетном месте. Она приютила жену и сына врага народа Львова, поселила в полутемной каморке: то ли бывшей бане, то ли кухне.

Стука в окно боялись и ждали - ночи напролет Анна Львова на Садовой и Александра Ксу-Эрбо - Кашеварова на Пионерской.

Когда Павла Львова и Сергея Кашеварова забрали, лежал снег. И вот уже яркие краски Садовой вытесняет ржавая желтизна. И с каждой ночью все сильнее шум во дворе дома, где снимали комнату Кашеваровы: все больше воды становилось в арыке, все холоднее.

Они узнали: мужей во Фрунзе нет. Из следственной тюрьмы НКВД их перевели в колонию.

29 и 30 августа уполномоченный 3-го отд. ОМЗ и ТП НКВД Киргизской ССР Иванов допросил в качестве свидетелей трех заключенных Молдовановской колонии. Уроженец Виленской губернии, белорус, женат, экономист- плановик, сорока одного года, уроженец Чехословакии, чех, женат, техник-механик, сорока семи лет и уроженец Казахстана, русский, женат, гидролог, тридцати шести лет, отвечали на поставленные вопросы обстоятельно, стараясь изложить суть дела как можно подробнее.

Спасибо товарищу Иванову.

Благодаря его служебному рвению, неукоснительному соблюдению освоенных к тому времени норм правописания (я их сохраняю) и "культурного изложения на бумаге чужих слов", видишь упрятанное от человеческих глаз, забытое и Богом, и Законом исправительно-трудовое уч реждение, слышишь приглушенно-доверительные голоса "рассказчиков".

Словно крутится старая, снятая в августе тридцать восьмого, кинопленка.

... Знаю Львова с конца июня. Он систематически проводил среди з/к разлагательскую работу, при маленьких спорах з/к из/к обязательно своим подстрекательством старался довести этот спор до драки. Умышленно не подчинялся правилам внутреннего распорядка: 19-го июля в период проводи мой проверки наличия лагерного населения вместо того, чтобы сесть в ряд ровно с другими лег якобы болен, так как тут же после проверки оказался совершенно здоровым, взял свой мешок, пошел в ларек за овощами для себя.

... Со дня прибытия в спецкорпус заключенный Львов умышленно среди з/к разжигал антогонизм и разложение дисциплины. Фактами этого служат следующие примеры: членов ВКП(б) Львов и по настоящее время называет "советскими дворянами". В этом его поддерживают з/ к Барудкин и Алтунин. Эти три лица ведут среди лагерного населения а/советскую агитацию. Всякое мероприятие администрации, направленное на улучшение быта з/к высмеивают и стараются использовать эти мероприятия в а/советских целях. Львов в разговоре со мной и другими з/ к старается изобразить прежний царский строй как самый идеальный строй и наряду с этим всячески компрометирует существующий советский строй. Неоднократно ведутся разговоры о подготовке к побегу: 18 августа внутри камеры Львов заявил, что нужно купить у старика, охраняющего спецкорпус головной убор, на котором имеется надпись "охрана" и надеть этот убор на себя. Можно свободно выйти из лагеря ни кем не замеченным.

...Я с Львовым в одной камере около двух месяцев. В начале августа он заявил: в СССР без МКД нельзя жить. Этой фразой Львов выразил с целью компрометации органов Сое- власти, точнее выразиться это было сказано в адрес НКВД. Точно помню, это происходило 19-20 августа. Я вел разговор о том, что кто-то из з/к намерен совершить побег. В это время ко мне подошел Львов и заявил' какое тебе дело до того, хочу я бежать или нет. Пускай каждый думает сам за себя. Присутствовавший при этом з/к (фамилия названа - Р. X.) сказал' а если ты думаешь о побеге, я донесу на тебя. На это Львов ответил: а я вечером тебе морду набью. Кроме того, однажды вечером Львов заявил, что если мне дадут 10 лет, то я конечно не смогу отсиживать весь срок. Ясно намекая что в таком случае сбежит из-под стражи.

Товарищ Иванов хорошо знал, как и с кем надо работать. (Через 18 лет, в ходе проверки, связанней с пересмотром дела N 1319, "по адресному бюро г. Фрунзе прописанным" окажется гражданин Б., 1897 года рождения - тот, который и в Молдовановской колонии, и, судя по всему, везде и всегда сидел в ряду ровно со всеми).

И работал, как видим, хорошо.

Но как в Молдовановской колонии оказался "организатор контрреволюционной шпионско-повстанческой группы, резидент японско-английских разведывательных органов" Владимир Барудкин? Он был обречен еще 27-го марта, когда нарком внутренних дел Лоцманов и прокурор Киргизской ССР Гуцев подписали ему обвинительное заключение: сов. секретно, I категория.

31 января 38-го Сталин подписал решение Политбюро "Об антисоветских элементах" - по предложению НКВД были утверждены "дополнительные лимиты подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента".

Дополнительный лимит по 2-й категории означал лагеря и тюрьмы.

Дополнительный лимит по 1-й - расстрел.

Был ли осужден Барудкин, каким судебным органом, когда?

Сведений об этом в следственном деле нет. Не удалось обнаружить их и в архивах.

Каждое их слово, каждое движение "белогвардейцев" становились известны. Львов явно испытывал судьбу. Вы зовом ли это было, легкомыслием? Или свидетельством того, что принял в жизни, а что - так и не смог бухгалтер "Скотсырья", скромный совслужащий? Он, видимо, сторонился политики, не горел на общественной работе: в протоколе первого допроса, в графе "сведения об общественно-политической деятельности" записано: не принимал и не принимаю.

Очевидно: Павел Львов не хотел сидеть в ряду ровно. Понимал, что терять нечего? И то, что копилось, скрывалось годами, десятилетиями, взяло, наконец, верх? Или, наоборот, от уверенности в том, что все раскрутится, рас путается, образуется?

Каким он был на самом деле, Павел Львов?

Круглые, маленькие буквы - одна к одной ровные строчки: почерк немногословного и обязательного человека. На сгибах листка карандаш выцвел, но разобрать текст, на писанный уже истлевшей сегодня рукой, можно без труда.
15 августа 1938 года. Молдовановская колония, с. Молдовановка п/я N 25.

Я весьма благодарен за передачу, если только вы не ото рвали эти 200 р из своего хлеба. Мне денег хватит теперь на 5 месяцев. Вещей мне не нужно. Ездить вам сюда тоже мучение, но, чтобы не терять связь, посылайте мне один раз в неделю газеты за неделю (бандеролью) и денег 2 рубля, а на талоне (письменное сообщение) коротко напишите, как живете, как здоровье. Переводы придут на второй день. Больше двyx рублей не переводите...

Нас, конечно, интересует, за что я сижу, - я и сам не знаю. Обвинение - шпион. Таких, как я, больше 5000. Избили меня как собаку, сами составили протокол и предложили подписать или повторят сеанс, а так как после второго сеанса у многих поломаны ребра и пробиты головы, очевидно, я - "сознавшийся шпион", то таких 5000. Я теперь только глух на одно ухо, а в остальном здоров. Что дальше - неизвестно, слухи разные: чистка тыла и проч. Все это ерунда. Перемелется - будет мука. Мне очень хотелось бы повидать Галочку. Пусть она пойдет с заявлением к начальнику ОМЗа (в доме Наркомюста) и попросит у него разрешение на свидание. Передач мне больше таких не делайте: два помидора и кусок мыла, и записочка - и все в порядке. Обо мне можете узнать от кладовщика, который нашел нам квартиру и кормил вкусными селедками. Письма пишите, но особой надежды, что они дойдут, не питайте. Всех целую. Гога теперь за старшего, должен маме помогать.

Папка Л. В. Львовой, которая служит в заочном секторе педучилища (уг. Д. Бедного и Дзержинского).

Записка и сегодня хранится так, как передали ее пятьдесят пять лет назад: в плоской жестяной коробочке из- под патефонных иголок.

Наверное, у Львова было хорошее настроение: он смог 27 июля 1937 года добиться своего, обмануть охрану, был уверен (или уже знал), что записка в родных руках, и поэтому через три дня "внутри камеры", "заводя" соседей-стукачей, разрабатывал план побега? В любом случае - в стремлении перебороть обстоятельства, подчинить их себе Львову отказать трудно.

Судя по всему, следователь Куберский говорил следствию правду: порядка в ведомстве действительно было немного.

Ведомство стояло на пороге очередных "новых" реформ.

Прошло десять месяцев с того дня, когда члены Полит бюро прочли текст телеграммы, отправленной Сталиным и Ждановым из Сочи, где они отдыхали: "Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела" - и двадцать седьмого июля 37-го Председатель ЦИК СССР Калинин уже вручал народному комиссару внутренних дел, генеральному комиссару госбезопасности орден Ленина.

Товарищ Ежов выступил с речью.

- В мире нет ни одного государства, где бы органы государственной безопасности, органы разведки были бы так тесно связаны с народом... У нас органы советской разведки, органы государственной безопасности стоят на страже интересов советского народа. Поэтому они пользуются заслуженным уважением, заслуженной любовью всего советского народа, - сказал наркомвнудел-орденоносец. А другой орденоносец, народный певец Казахстана Джамбул сочинил Песню о верном и преданном сталинском друге, враги пред которым трепещут в испуге, герое, кто видит и слышит, как враг, в темноте подползая к нам, дышит, кто встал, недобитым врагам угрожая, на страже страны и ее урожая...

Страну и ее урожай охраняли бдительно и зорко.

Пользуясь заслуженной любовью и таким же уважением народа, многочисленных его врагов стреляли без суда, без следствия и других ненужных формальностей.

На зека- лимитчика Барудкина тоже не стали тратить времени?

Только в марте пятьдесят шестого, в ходе пересмотра дела "участников "Братства русской правды", на божий свет появится справка: приговор в отношении Барудкина приведен в исполнение 4-го октября 1938-го.

Органы безопасности стояли на страже интересов на рода. Прав оказался народный певец: слава о батыре и его долах действительно "стала всесветной", разнеслась по миру.

... Странно устроена память.

Новая фамилия - племянницы жены Кашеварова - на очередной странице архивного тома не остановила внимания.

Многочисленные семейные ответвления - переплетения не редкость в следственных делах. (Это был уже 56-й, родственники делали запросы о ходе пересмотра дел).

Прошло несколько дней. Уже была прочитана записка из колонии, уже лежали в редакции фотографии из семейного архива Львовых.

О Кашеварове я знала только то, что было в наспех сколоченных "материалах" следственного дела. Скудные, отрывочные сведения не складывались в характер, облик был размыт. След Сергея Афанасьевича Кашеварова те рялся вновь. Уже навсегда.

И странная память неожиданно подсказала то, что не было записано: Рутковская, пятьдесят шестой год, институт педагогики.

Отрывок из книги "Тайна Чон-Таша." опубликован с согласия автора Регины Хелимской.

Тайна Чон-Таша. Дочь ищет отца