Как строили дворец в Чигу
Как строили дворец в Чигу
Ко всему привыкает человек! Свыклась со своим положением и принцесса,
В Чигу был знаменитый рынок (примитивный с точки зрения жителя Чанъани). Здесь местные ремесленники продавали кочевникам зернотерки, грубо сделанную глиняную посуду, песты, молоты, наковальни, точила, серповидные ножи и даже мотыги—кое-кто из скотоводов пробовал обрабатывать землю. Торговля в основном была меновой. На рынок съезжались со всей округи.
Естественно, караваны, идущие из Китая на Запад и обратно, тоже делали привал в Чигу. За летний сезон проходило множество караванов. Караваны были столь многочисленны, что, как писал историк Сыма Цянь, «один не выпускал из виду другого». Ханьские купцы вовсю наладили торговлю с Западным краем — «Си юй». Местные скотоводы покупали шелк, готовые платья, изящные безделушки и украшения для своих женщин, а также ремесленные изделия (ножи, чаши, шкатулки и т. п.) — они были гораздо выше качеством, чем грубые изделия местных мастеров.
В обмен китайские купцы увозили шерсть, пушнину, шкуры, кожи, мускус — словом, продукты скотоводства и охоты, угоняли табуны лошадей.
До сих пор находят археологи на берегах Иссык-Куля, в Чуйской долине и на юге Кыргызстана китайские предметы тех времен. И в Китае также обнаружено множество вещей из Западного края.
Усуньские правители и родовые старейшины имели oт торговли немалую выгоду. Караваны платили пошлину и оставляли дары. Поэтому дороги ревностно охранялись и попытки грабежей решительно пресекались.
Когда караваны останавливались в Чигу, принцесса имела возможность частенько видеть любезных сердцу земляков. Это было тем более приятно, что купцы всегда привозили ей подарки из Чанъани — императорский двор не забывал ни самого правителя, ни его младшую жену.
Прошел год. Другой. Третий. Четвертый. Пятый. За это время в Чигучэне побывало ханьское посольство. Гордая
жена кунбага никогда не жаловалась землякам, но несмотря на ее надменный вид, опытный взгляд дипломатов определял: несчастна.
Так было вначале. Впрочем, душевное состояние принцессы мало значило в большой политической игре.
Третье же посольство приятно удивилось: Цветок Лотоса вновь расцвела. Худые щечки ее округлились, глаза уже не походили на глаза; раненой оленихи. Лицо ее загорело, ибо она частенько проводила время верхом, скакала не хуже прирожденной наездницы, и теперь мало напоминала знатную изнеженную даму из Чанъани.
Старый муж дал ей новое имя —Капризный Верблюжонок и, по-видимому, имя это ее уже ничуть не коробило.
Жила она теперь совсем не в шатре...
Но позвольте по-порядку.
Как-то ночью муж сказал:
— Хочешь, я построю для тебя дворец, как у дазаньских владык?
— А ты можешь?
— Только скажи! — гуньмо сделал вид, что обиделся.
Принцесса от радости захлопала в ладоши. Муж предложил ей «прогуляться» вокруг Теплого озера в течение луны — пока не будет готов дворец.
В радостном предвкушении та отправилась в летнее путешествие. Воображение уже рисовало ей — по воспоминаниям — один из дворцов Чанъани, на худой конец — Лояни. Жизнь показалась ей прекрасной.
Вообще с некоторых пор принцессу покинула хандра. Она полюбила Теплое море. Какие на нем закаты! Морской залив тянулся к городу Чигу между горным хребтом с одной стороны и невысокими увалами — с другой. Солнце, прежде чем утонуть в волнах где-то на западе, окрашивало воды великолепным багрянцем. Тысячи уток, лебедей и других неведомых ей птиц то и дело садились и взлетали с водного зеркала, чуть подернутого поэтической рябью.
Горы, облитые розовым, казалось, приобретали невесомость в закатной дымке...
А летним днем неправдоподобно-нежной голубизной светится чудо-озеро! Словно драгоценный лазурит в венце малахитовых гор. И, вообще, принцесса постепенно прогрела. Ее восхищали высокогорные долины с изумрудной травой, сумрачные таинственные ущелья, куда с горбатых откосов сбегают стройные высокие ели, шумящие горные реки с хрустальной ледяной водой... В этих речках водилось много вкусной рыбы. Скотоводы не употребляли в пищу скользких гадов с холодной кровью, зато принцесса разнообразила свой стол с большим удовольствием. В самом озере, в камышовых затонах по вечерам слышно было чавканье, хлюпанье... Сквозь прозрачную воду хорошо просматривались толстые тела длиной в три чи (чи = 32 см), лениво шевелящиеся хвосты и плавники.
И такое богатство почти никто не использовал. Величественные просторы Теплого моря весьма редко бороздили лодки. Рыболовством занимались только подневольные люди — самые, что ни на есть, бедняки.
В течение целого лунного месяца Капризный Верблюжонок в сопровождении свиты наслаждалась поездкой и в то же время с нетерпением ждала возвращения.
Тем временем в столице шла лихорадочная работа. Сам Люй Шу, начальник охраны принцессы, взялся выполнять роль зодчего. Рабам-строителям кунбаг сказал:
— Если угодите моей младшей жене, я устрою вам пир, где вы будете наслаждаться мясом и кумысом уже вольными людьми.
Пока принцесса купалась в священных водах Теплого моря, дворец рос не по дням, а по часам. Рабы-муравьи суетились, Люй Шу грозно покрикивал то на усуньском, то на непонятном для них языке, и дело двигалось.
В конце летнего купального сезона дворец был готов.
Пригласили принцессу.
Приехала. Поглядела. Гомерически захохотала. Потом истерически заплакала. Люй Шу спрятался на всякий случай.
Рабы-строители толпой стояли в стороне.
Прибыл сам кунбаг. И восхитился.
— Ай, ай! — крутил он головой. — Пожалуй, не хуже, чем в Давани, а? Чего же ты плачешь?
Дворец представлял собой обширную китайскую сельскую усадьбу, окруженную высоким дувалом. Таких много
в Хэнани. А что еще мог «построить такой архитектор, как Люй Шу? Такая усадьба была пределом его мечтаний: у шикарных деревянных ворот башнеобразная будка для привратника. Дальше — вместительный, четырехугольный замкнутый двор с утрамбованным глиняным покрытием. По сторонам — хозяйственные постройки: амбар, кухня, высокая башня (видимо, на случай осады), туалетные комнаты. В конце двора большой жилой дом — «чудо искусства». Его двухскатная черепичная (а не какая-то камышовая!) крыша пускала под августовским солнцем такие же рыжие зайчики, как и борода самого гуньмо.
Когда же повелитель спешился и вошел внутрь, то и вовсе разинул рот.
Центральная комната — зал — могла вместить добрую сотню пирующих. Две могучие деревянные колонны из тянь-шаньской ели подпирали высокие своды. Покоились они на каменных пятиугольных базах неправильной формы.
Пол, обмазанный глиной с навозом, глянцево блестел. В зал выходили дверные проемы десятка комнат. В комнате, предназначенной служить спальней принцессы, на столике лежали даже таблички с древними песнями «Ши-цзин», стойка шелка для письма волосяной кистью, сама кисть и яшмовый сосудик с тушью из сосновой сажи. Хочешь — пиши стихи...
— Пожалуй, я тоже переселюсь сюда, — сказал кунбаг, поглаживая бороду. — Выдели и мне уголок, а?
Кунбаг выполнил обещание: ликующие рабы, дружно потрясая инструментом, уселись прямо во дворе, где им был задан сытный обед — пир. А впереди — свобода. Люй Шу наградили особо — «небесным конем» — аргамаком, которому нет цены. Принцесса, увидев спальню, умилилась. И одарила зодчего подарком — белозубой улыбкой.
Для старого Люй Шу улыбка владетельной красавицы, конечно, не аргамак, но тоже кое-что...
...Усадьба располагалась на самом берегу озера. С тех пор местом для уединения принцесса избрала свою башню.
Отсюда просматривались весь залив и полоса берега, где женщины стирали белье... С некоторых пор принцесса стала ревновать повелителя к его старшей жене.
— Почему ты не прогонишь ее? — кричала принцесса. — Пусть убирается в свои хуннские степи.
— А она требует, чтобы ты убралась в Чанъань.
— Выбирай: я или она,
— Зачем выбирать? — Кунбаг отрезал кусок конины, стал жевать крепкими белыми зубами. — Она сама по себе, ты — сама... У каждой из вас — свои жилища. И уж тебе не пристало возмущаться: дни я провожу около тебя, ночи— тоже здесь... Чего ж только не пожелаешь — все для тебя делают... А ведь она — старшая жена...
Принцесса немедленно применила самое древнее женское оружие — слезы.
— Зачем плакать? — Кунбаг вытер жирные пальцы полой халата и лишь потом стал гладить жену по голове. — Ты ж умная девочка, должна понять: вы не просто жены, вы — залог мира между нашими народами. Пока вы обе здесь, мечи отдыхают в ножнах и люди могут спокойно пасти свой скот...
Торговая война ханьцев и даваньцев
