Семетей. Поездка Семетея в Талас. Часть - 4

Поездка Семетея в Талас. Часть - 4

- Когда умер могучий лев Манас, - продолжал далее говорить Абыке, - то Шигай-хан и Джамгырчи пустили ложные слухи о том, будто ты, Бакай, хочешь взять у сына Текече-хана Ормонбека шесть тысяч джамбы и тысячу бобровых шкур с тем, чтобы отдать ему в жены Каныкей. Скажи сам, разве такие слухи не имели места? Не прошло еще и тридцати дней со дня смерти Манаса, как в Афганистане и Индостане, в стране трех ханов, начались большие беспорядки. Желая, чтобы кто-нибудь из нас прибыл, разобрал ссоры и помирил враждующих, оттуда писали нам письма, которые поступали к нам ежедневно.

Я совсем не хотел затмить славы Манаса, и ты, верно, не забыл, что возложив в знак покорности свой пояс на шею, я пришел тогда к тебе и сказал: - "Отец Бакай, поедем вместе и разберем их дела", - но ты ответил мне: "Великий Манас умер, моя голова увидела столько горя, что я теперь не шагну ни шага и не поеду ни на одно народное собрание". Тогда, видя свое безвыходное положение, я пригласил с собой вместо тебя Аджибая, поехал с ним на место ссоры между тремя ханами и пробыл там три-четыре месяца. Когда же я возвратился обратно, я тебя уже не нашел, а сношенька Каныкей, захватив с собой Чийырды и Семетея, бежала в город Темир-хана.

Отец Бакай, скажи, получал ли ты с тех пор какие-либо вести из Бухары? Знаешь ли ты что-либо о Семетее? Если нет, то прошу тебя, постарайся как-нибудь разузнать о сироте и сообщи мне. В награду за благую весть я отдам тебе весь мой скот, находящийся на этих пастбищах, а если ты скажешь, что и этого тебе мало, я готов отдать тебе мою жизнь, ради того, чтобы хотя бы один раз увидеть единородного сына Манаса. Когда я думаю о несчастном сироте, то пища не идет мне впрок, а когда я ложусь спать, то сон бежит от меня, и я не могу уснуть.

Выслушав его слова, Бакай сказал:

- О, Абыке, мой родненький, обещанную тобой награду отдай мне сейчас. Потерянный тобой несчастный сирота нашелся. Вот он, посмотри на него, - и сказав так, он ввел к нему Семетея.

Когда Абыке увидел его, борода его развилась в разные стороны, из слез, что потекли из его глаз, образовались целые озера, а из ноздрей начали бить родники. Ослабев от плача, он крепко обнял Семетея и стал причитать:

Оставшийся от Манаса, ты мой единственный!
Оставивший нас в печали и ушедший далеко,
Быстролетный ты мой сокол!
Возвратившийся и прибывший в Талас
Милый ты мой, несчастный!
Оставшийся от кречета птенец.
Реющее знамя ты, бедняжка,
Оставшееся от тулпара копытце,
От Манаса оставшийся светик!
Подвешенный ты на пику стяг,
Опора, оставшаяся от великого,
Уходивший далеко, мой подарок,
О Семетей, единственная тень великого!
Увидев тебя, воспламенившись, я загораюсь.
Ты - моя единственная опора,
Ты - оставшаяся от героя тень,
Ты - вылетевший из гнезда мой кречет,
Ты - вышедший из табуна тулпар.
Храня память о тебе, как сокровище, жил я долго,
Надежда ты моя, сирота,
Я долго ожидал, когда ты придешь,
Милый мой сирота!
Много твоего скота есть у меня,
Я хранил и ухаживал за ним,
Как за отданным мне на хранение.
В город Темир-хана ушел ты бродягой бесславным,
Сейчас табуны твоих коней многочисленны.
Светлых коней среди них,
Подобных выходящей луне,
Рыжих и лысых, много.
Среди них есть и аргамаки и тулпары.
О, пестрый кречет мой,
Ты, стоящий передо мной Семетей!
Сердце мое сжимается, о восходящая звезда,
Недоступный ветрам, ты мой чинар,
Испытавший горе сиротства,
Могучий ты мой кречет,
Сияющее надо мной ты созвездие!
Если бы пришедшие враги окружили нас кольцом в четыре ряда,
Ты был бы нерушимой моей стальной крепостью.

Причитая так и рыдая, он долго обнимал Семетея, говоря, будто он видит перед собой самого Манаса.

Смотря, как плакали Абыке с Семетеем, Бакай тоже не выдержал и вместе с ними заплакал.

В это время на троне, воздвигнутом Манасом, когда он управлял всем миром, развалившись, сидел Кёбёш-хан.

Не обращая внимания на слезы Абыке, Бакая и Семетея, он презирал их горе, считая Семетея хуже собаки.

Кёбёш-хан был жестоким властителем: он облагал непосильными налогами подданных, заставлял плакать сирот и вдов. Своим правлением он принес много страданий киргизскому народу, так что, не вынеся притеснений, многие стали разбредаться в разные стороны.

Он проводил время, сидя на троне Манаса, обнимаясь с бывшей женой Манаса Акылай.

У видевшего это Семетея возмутилось все существо.

Он пришел в ярость, на лице его от волнения и гнева поднялись волосы, а в глазах его загорелось пламя. Еле сдерживая себя, он стал говорить Абыке:

- Аба! Послушай мои слова! Когда умер мой отец Манас, ты всячески унижал мою мать Каныкей, хуже чем собаку. Испугавшись, она бежала в Бухару и отдала меня своему брату Исмаилу. Я считал себя его сыном и ничего не знал о своем происхождении. Но однажды угольщик Сарытаз рассказал мне подробно о моем происхождении. Услышав это, я приехал сюда. Когда вы забрали все имущество моего отца Манаса, в ваших руках остались собака Кумайик, белый кречет Акшумкар, верблюд Джелмаян, непроницаемый для пуль околпок, меч, аккисе, конь Тайбуурул и бесчисленные табуны других коней, и кладовые, полные драгоценностей. Где это теперь? Отдай мне все это.

Абыке ответил Семетею:



- Милый мой сирота, ты показал себя подобным сивогривому Манасу. Своими словами ты меня поставил как бы перед темной могилой. Все, сказанное тобой, правда. Верно ты говоришь, у твоего отца Манаса чего только не было! Я бы хотел сейчас умереть от стыда - но жизнь дорога, я бы хотел погрузиться в могилу - но земля тверда. Эти негодяи тогда не послушались меня, и от этого произошли все эти неприятности.

Когда умер Манас собака Кумайик долго горевала, громко визжала, и из глаз ее лились слезы. Кёбёш и Акылай не вынесли ее завываний и приказали чабанам побить ее. Не стерпев побоев и мучений, она убежала и скрылась. В народе идет молва, что бежала она для того, чтобы встретиться с тобой.

Акшумкар уже двенадцать лет, как исчез. Если верить словам конских табунщиков, он прилетел в этом году в наши края и находится здесь.

Конь Тайбуурул, хотя и животное, но и он после смерти льва Манаса горевал, как человек: несколько дней он не принимал пищи и в конце концов сбежал в горы и там одичал.

Шесть острых мечей, аколпок и аккельте находятся у меня. Сейчас я их отдам тебе. Аккисе твоего отца у Кёбёша.

Находящийся на пастбищах скот и все прочие драгоценности Манаса, лежащие в кладовых, не только не уменьшились, но увеличились. Если ты хочешь получить все это - вот оно все перед тобой, получи! Если нужно тебе, я не пожалею для тебя даже и своей жизни!

Сказав это, Абыке продолжал еще больше унижаться и оправдываться перед Семетеем.

По другому отнесся к Семетею Кёбёш-хан. Из шести негодяев он был самым глупым. В ярости он вскричал:

- О чем тут ведет разговор и о чем болтает этот бродяжничавший сирота, сын глупого Манаса? Зачем он требует себе имущество, оставшееся после смерти отца? - с этими словами он бросился на Семетея с намерением отрубить ему голову. Но Бакай встал между ними и принялся разнимать их, с трудом остановив начинавшуюся ссору. Тогда Кёбёш, сев на место, сказал Семетею:

- От твоего глупого отца Манаса осталась только одна саврасая худая кобыла, червивый верблюд и изодранная старая черная юрта. Кроме этого у него ничего не было. Своего Актулпара Манас взял у меня на время с тем, чтобы поездить на нем, поэтому он мой. Акшумкара я тоже поймал своими собственными руками, Кумайика я сам нашел, когда принимал омовение, а Тайбуурула не он, а я получил в подарок от девы Сайкал. Зачем ты, негодный сирота, сын глупого отца, здесь много зря болтаешь?

Он наговорил Семетею еще много других оскорблений и грубостей, в намерении убить его снова, стал яростно рваться к нему.

Тогда Семетей, встал с места, ударил его по уху так сильно, что Кёбёш, перевернувшись от этого удара, упал и уткнулся головой в переплет юрты.

Абыке хотел заступиться за Кёбёша, и вскочил раскрасневшись от гнева, тоже готовясь вступить в драку, но Бакай пригрозил ему:

- Воздержись, помни, что сдержанность, проявленная вовремя, дороже золота. Если ты вздумаешь заступаться за Кёбёша, помни, что я, хотя и стар, но на тебя и у меня хватит силы.

От одного удара Семетея Кёбёш, потеряв память, лишился языка. Посерев, как мертвый, пролежал он в таком положении столько времени, что могло бы свариться мясо.

В это время начались чудесные явления: ружье Манаса аккельте само стало громко стрелять, а сказочная пика сырнайза, висевшая на деревянной переборке юрты, сама стала колоть.

Семетей забрал все эти предметы. Когда он надел на себя аколпок, повесил на пояс аккисе и аккельте, взял сырнайзу, привязал меч Манаса и выехал, сидя на Актулпаре, то по виду стал он грознее самого Манаса.

Ехавший с ним Бакай, глядя на него, сомневался - не с Манасом ли он едет?

Но это был не Манас, а его славный сын Семетей. Во всем он превосходил умершего отца и ростом тоже не уступал ему.

Когда через некоторое время Кёбёш, придя в себя, поднялся, то Абыке сказал ему с руганью и гневом:

- Напрасно ты не удержался и своим поведением открыто выразил раньше времени ненависть к Семетею, которого мы должны взять хитростью. Таким поведением ты в конце концов погубишь меня.

Жена Кёбёша Акылай, подойдя к Кёбёшу, сказала:

- Оказывается, напрасно ты, сидя один дома, хвалился, что у тебя достаточно сил расправиться с этим несчастным сиротой, оставшимся от глупого отца Манаса. На деле выходит другое. Не есть бы тебе пищи за твой позор! Хотела бы я, чтобы камни были твоей едой! - этими словами она старалась больше разжечь у Кёбёша злобу против Семетея.

Выслушав все это, Кёбёш устыдился, надел на голое тело сшитый Акылай белый чапан, взял в руки засаленный шест, сел охлюбкой на гнедого жеребца и, с криком погнавшись за Семетеем и Бакаем, настиг их и ударил ехавшего сзади Бакая по голове шестом. От удара на голове Бакая выступила кровь. Нанося Бакаю удары, Кёбёш всячески поносил его и наговорил ему много обидных слов, которые возмутили старика, но все же у того хватило силы духа, и на брань обидчика он не ответил ни словом.

А Кёбёш после этого погнался за Семетеем, но когда он захотел ударить его шестом, Семетей сам вырвал у него шест, поймал его лошадь за повод и уже замахнулся мечом, чтобы отрубить ему голову. Вовремя подъехавший Бакай стал разнимать их, убеждая Семетея:

- Тебя могут осудить за то, что ты убил своего дядю. Это падет на тебя позором. Прошу тебя, ради меня, сохрани жизнь этому негодяю и не убивай его!

На голове жеребца, на котором сидел Кёбёш, была надета уздечка, снятая с Аккулы. Семетей ударом пики снял ее. Тогда, освободившийся от уздечки, жеребец, привыкший к своему косяку, повернул обратно и понес туда Кёбёша.

Семетей. Поездка Семетея в Талас. Часть - 3