Шри-Ланка
На карте остров, расположенный у южных берегов Индостана, выглядит как капля. Справочники и путеводители тоже отмечают, что Цейлон напоминает каплю дождя, которую уронили муссоны Индийского океана, но я слышал и другое — у многих очертания его ассоциируются со слезой народа, перенесшего на своих плечах 450 долгих и горьких лет унижения и рабства.
В проспектах и буклетах для туристов название острова непременно дополняется красочными и лестными эпитетами: «земной рай», «обетованная земля», «остров вечного спокойствия», «жемчужина в зеленом ожерелье экватора». Цейлон, или Ланка (так именуют его мест¬ные жители), в самом деле удивительно красив. Изумрудной каймой охватывают его берега кокосовые рощи, в голубых водах лагуны отражаются кроны пальм, синеватой дымкой подернуты горные вершины, белым кружевом низвергаются из-за облачных высот водопады.
Таким и только таким представляется остров многочисленным туристам. Но иными глазами увидишь его, если проведешь тут несколько лет.
Цейлон богат: он занимает одно из первых мест в мире по производству чая, каучука, продуктов кокосовой пальмы. В его лесах растут эбен, тик, розовое, сатиновое и атласное дерево. На острове обнаружены залежи высококачественного графита и с давних пор добываются драгоценные камни — топазы, рубины, лунные камни, аметисты, александриты, наконец, знамени¬тые цейлонские сапфиры. Недаром в старину его называли «Ратнадвипа» («Остров самоцветов»).
И Цейлон вместе с тем беден: у него нет собственной индустрии. Ежегодно здесь собирают около ста тысяч тонн натурального каучука, а перерабатывается на полукустарных заводиках не более тысячи тонн. Государство выплачивает значительные суммы в иностранной валюте за автопокрышки и камеры, изготовленные нередко из местного каучука.
Колонизаторы, господствовавшие на острове не одну сотню лет, старались поставить его в полную экономическую зависимость от себя. И сейчас еще из шестнадцати крупнейших банков страны четырнадцать принадлежат финансовым трестам или финансистам иностранных держав. Более сорока процентов земель под чайными плантациями (причем лучших и самых плодородных) принадлежит англичанам.
О результатах деятельности колонизаторов говорит статистика — годовой доход на душу населения здесь примерно в одиннадцать раз ниже, чем в Англии. Цейлонец потребляет молока в двенадцать раз, сахара — в десять и жиров — в пять раз меньше, чем англичанин.
Вопреки утверждениям путеводителей для туристов Цейлон никогда не был «островом вечного спокойствия». Почти во всех прибрежных городах сохранились португальские, голландские и английские форты и крепости, за стенами которых иностранные поработители укрывались от восставших островитян. В центральной части страны, неподалеку от города Канди, вам и сегодня покажут место, носящее название «Красный песок». Там когда-то произошло жесточайшее сражение между вооруженными до зубов английскими карателями и свободолюбивыми цейлонцами.
После второй мировой войны мощный подъем национально-освободительного движения в странах Азии и распад всей колониальной системы империализма вынудили колонизаторов предоставить независимость многим своим колониям. Статус независимого государства— доминиона в рамках Британского содружества наций — получил и Цейлон. 4 февраля 1948 года (эта дата отмечается как национальный праздник) над страной был торжественно поднят государственный флаг с изображением льва, держащего меч.
В конце XV века товары с Цейлона — перец и корица, павлиньи перья и драгоценные камни, изделия из золота, серебра и дерева — пользовались большим спросом на Востоке. Купцы многих стран торговали с островом. Называли они его по-разному: индийцы — «Син-халадвипа», арабы — «Серендиб», греки — «Тапро- бан».
Был наслышан о богатствах Цейлона и Запад, но здесь не знали, где находится «остров чудес». Этого не знал даже Ф. Д’Алмейда — вице-король португальских владений в Индии, хотя от Индии до Цейлона через Полкский пролив менее ста километров. Индийские купцы умели, видно, хранить свои «торговые» тайны.
Не только богатства острова привлекали к нему внимание правителей западных государств, в частности Португалии, могущественнейшей по тому времени морской державы. После того как стали известны приблизительные координаты Цейлона, европейцы быстро поняли выгодность его местоположения. Не вызывало сомнения, что тот, кто завладеет островом, сможет, имея достаточный флот, контролировать все коммуникации Индийского океана.
Мысль о завоевании Цейлона показалась португальскому королю Мануэлу весьма заманчивой, а ее осуществление— делом легким. Не надо снаряжать дорогостоящую экспедицию: туземцы, по донесениям осведомителей, плохо вооружены, и Д’Алмейда, следовательно, не потребуется помощи из метрополии.
Вскоре специальный гонец доставил вице-королю Гоа в Индию именной указ, в котором тому предлагалось подойти к Цейлону, построить там крепость и оставить людей и суда для ее защиты. Выполнить этот приказ, однако, довелось не Ф. Д’Алмейда, а его сыну Лоренсо Д’Алмейда, «джентльмену удачи», В один из дней он был послан отцом на перехват парусников, перевозивших товары мавританских торговцев с Молуккских островов к берегам Персидского залива. Обычно по пути парусники заходили на Мальдивские острова, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Здесь- то и устраивали им засаду португальцы.
В этот раз затянувшиеся муссоны отнесли каравеллы из района Мальдив куда-то в сторону. Команды начали роптать. Вместо обещанной добычи — осточертевшая солонина, заплесневевшие сухари, затхлая вода и, что хуже всего, неизвестность.
Но вот громкий голос впередсмотрящего сообщил: «Вижу землю». Осторожно лавируя между рифами, флотилия вошла в неведомый порт. У пирсов стояли парусные суда. Дон Лоренсо Д’Алмейда сошел на берег. Он был первым европейцем, ступившим на землю Цейлона. Это случилось 15 ноября 1505 года.
Местные торговцы довольно настороженно встретили непрошеных гостей. По совету своих заморских коллег— арабских и китайских купцов, тоже не слишком обрадовавшихся появлению португальцев, — они, не вступая в переговоры о возможных торговых связях, порекомендовали прибывшим отправиться в Котте. Сейчас об этом городе напоминает только название одного из районов Коломбо. Тогда же он был столицей наиболее сильного и развитого из цейлонских государств— Котте. Коломбо же, находившийся в девяти километрах от столицы, представлял собой более чем скромный порт с несколькими складскими помещениями.
Д’Алмейда послал гонца к правителю Котте с просьбой об аудиенции, а сам приступил к инструктажу своих подчиненных. Всем морякам и солдатам под страхом смертной казни запрещалось обижать местное население, канонирам же приказано было произвести несколько «случайных» выстрелов ядрами.
В средневековой цейлонской хронике «Раджавалия» приводится текст донесения правителю королевства о прибытии португальцев. В нем сообщалось: «Здесь, в гавани Коломбо, появились люди с белой кожей... Они носят одежды и шляпы из железа, едят камни и пьют кровь... Дают две, а то и три золотые или серебряные монеты за одну рыбину или лимон. Грохот выстрелов их орудий громче раскатов грома в горах. Их пушки стреляют ядрами, от которых содрогаются каменные крепости...».
В Котте это донесение вызвало беспокойство и заставило созвать Большой совет. Было ясно, что португальцы предложат установить торговые связи. С одной стороны, это сулило выгоды: иноземцы щедро расплачивались золотом и серебром за рыбу и фрукты, которые в изобилии были на острове, следовательно, они не пожалеют денег за товары, составившие славу Цейлону но многих странах; с другой — слишком уж хорошо вооружены европейцы.
Что, если сингалы будут слушать звон португальских мечей чаще, чем звон золота?
Совет заседал несколько дней, а единого мнения достигнуто не было. Д’Алмейда между тем слал все новых гонцов, и с каждым разом просьбы его об аудиенции становились настойчивее. Совет согласился, что тянуть дольше нельзя.
Придворный уже покинул дворец в Котте и направился в Коломбо, чтобы вручить португальцу официальное приглашение на королевскую аудиенцию, когда запыхавшийся гонец передал ему срочный приказ немедленно возвратиться. Правитель приказал придворному... Более 450 лет прошло со дня высадки европейцев на Цейлоне, но до сих пор, когда сингалы хотят сказать, что кого-то водили за нос или морочили, они говорят: «Его вели тем же путем, что и португальцев из Коломбо в Котте». Дело в том, что от Коломбо до Котте (всего девять километров) их вели ровно три дня.
Во время аудиенции Д’Алмейда заверил сингалов, что португальцы не имеют никаких враждебных намерений, что они хотят только честно торговать с Цейлоном и потому просят разрешения на постройку в Коломбо нескольких складов и небольшой крепости для охраны своих товаров от мавритан, коварство которых- де известно всему миру.
Правитель Котте долго не раздумывал. Он заключил с португальцами соглашение, рассчитывая, что их золото, а в случае необходимости и оружие помогут ему удержаться на троне и оградят от притязаний мелких феодалов и вождей племен, давно уже не признававших его власть.
В 1517 году к Коломбо подошел целый португальский флот из девятнадцати кораблей под командованием Лопес-Суарес Альваренго. И сразу же началось строительство фактории и земляной крепости. Первое время все было спокойно. Сингалов смущало, пожалуй, лишь то обстоятельство, что прибывали одни только вооруженные до зубов солдаты, мастера, знакомые со строительством крепостей, да францисканские монахи в черных рясах; купцов же и обещанных товаров что-то не было видно.
Сомнения усилились, когда португальцы приступили к сооружению в Коломбо форта с глубокими рвами, подъемными мостами и крутыми каменными стенами, причем не «небольшого», как было договорено, а невиданных для сингалов размеров.
Отдельные советники правителя Котте пытались убедить его в необходимости, пока не поздно, положить конец строительству форта. Однако другие придворные и вожди племен, с которыми Альваренго успел наладить «дружеские связи», доказывали, что португальцы возводят крепость не столько ради своей безопасности, сколько ради безопасности государства.
Пока обсуждались все эти вопросы, на берегу Индийского океана вырос построенный по последнему слову военного искусства внушительный форт с высокими бастионами, амбразурами и сторожевыми башнями, на которых разместились дозорные в блестящих панцирях и шлемах.
Утвердившись на цейлонской земле, португальцы перестали играть роль мирных торговцев и защитников правителя Котте. Когда их требования о бесплатном предоставлении продовольствия для гарнизона крепости и товаров для отправки в Португалию не удовлетворялись, начинали действовать карательные отряды. Они жгли деревни, убивали мужчин, насиловали женщин.
Негодование народа достигло предела, и вскоре двадцатитысячная сингальская армия осадила форт в Коломбо. Возможности были неравны — пушки и мушкеты против копий и стрел, кованые панцири против плетенных из прутьев щитов. И все же португальцам пришлось туго. Осада длилась более пяти месяцев. Только подкрепление, прибывшее из индийского порта Кочин, спасло осажденных от гибели, а форт — от уничтожения.
После победы колонизаторы продиктовали правителю Котте условия кабального соглашения. Отныне сингалы обязаны были заготовлять дикорастущую корицу и доставлять ее на корабли, а также корчевать джунгли под коричные плантации.
Со временем португальцы построили укрепления и разместили гарнизоны во многих прибрежных городах Цейлона в частности в Галле — на юге, Джафне — на севере, Негомбо — на западе страны. Для упрочения своего господства на острове они прибегли к помощи церкви. Францисканские миссионеры развили бурную деятельность по обращению местного населения в католичество. Не желавших переходить в христианскую веру крестили насильно, руководствуясь принципом: «Начинай с молитвы, если же она не достигает цели — пусть решает меч».
Владычество чужеземцев, распространение католичества, рост налогового бремени вызывали возмущение народа. Недовольных сумел объединить правитель государства Ситавака Раджасинха I. Недалеко от Коломбо, близ селения Мулериява, он дал бой европейцам и одержал крупную победу. В этом сражении, по словам летописца, участвовало более ста боевых слонов, погибла тысяча португальцев; «кровь, как вода, текла по полям Мулериява».
Затем царь Ситавака захватил Котте и приступил к осаде Коломбо, куда удалось добраться остаткам португальских войск. Пустив в ход шантаж, подкуп, клевету и интриги, колонизаторы натравили на Раджасинху феодалов и с их помощью одолели его. Но еще много раз народ поднимался против чужеземных поработителей.
Португальцы продержались на Цейлоне около 150 лет и все это время контролировали по сути дела только прибрежные районы. Лишь изредка они осмеливались предпринимать карательные экспедиции в глубь страны. У них не было достаточно сил, чтобы закрепиться в центральной части острова и покорить расположенное там крупное государство Канди. После нескольких неудачных попыток они вынуждены были окончательно отказаться от этой мысли.
Правители Канди сыграли большую роль в изгнании португальцев с Цейлона, но они допустили ту же ошибку, которую в свое время совершил царь Котте. Стремясь во что бы то ни стало избавиться от португальцев, они решили опереться на других европейцев.
В начале 1602 года голландский корабль «Бребис» бросил якорь близ портового города Баттикалоа, на восточном побережье Цейлона. Прибывший на этом корабле адмирал Шпильберг сошел на берег и направил свой путь в Канди. Он легко мог стать пленником португальцев или верных им сингальских солдат, а одиноко стоявший на рейде «Бребис» — добычей моряков. Однако невыполнение личного приказа штатгальтера Голландии и Зеландии принца Морица Оранского грозило еще большими бедами.
Кандийский царь Вимала Дхарма (Сурия I) принял Шпильберга с почетом. Он выразил готовность заключить соглашение о совместных военных действиях против португальцев и дал разрешение на строительство морской крепости неподалеку от Тринкомали. В соглашении имелся еще один пункт, предусматривавший предоставление нидерландской Ост-Индской компании права свободного вывоза с Цейлона корицы и перца. Собственно, это-то и было главной целью экспедиции адмирала.
В дальнейшем голландцам удалось изменить формулировку этого пункта. Речь шла уже не просто о праве, а об «исключительном и монопольном праве» на всю торговлю с Цейлоном. Уточнению подверглись условия и военного союза — голландцы предоставляли войска, а все военные расходы оплачивались кандийским государством. Купцам нидерландской Ост-Индской компании ведение военных операций теперь фактически не стоило ни гроша. Чужеземные солдаты, охранявшие на цейлонской земле интересы компании и сражавшиеся за нее, по существу находились на содержании кандийских правителей. Последние для покрытия военных расходов обложили дополнительными налогами своих подданных, которым приходилось теперь не только выплачивать новые налоги, но и работать на заготовке коричной коры или разбивке плантаций перца.
Такие выгодные во всех отношениях условия соглашения позволили голландцам приступить к ликвидации португальских опорных пунктов на Цейлоне. К 1640 году войска Ост-Индской компании овладели всеми португальскими крепостями на восточном побережье острова, осадили и взяли штурмом Галле. В 1644 году та же участь постигла морскую крепость Негомбо.
В 1656 году двадцатитысячная сингальская армия род командованием кандийского царя Раджасинха II, действовавшая совместно с голландскими войсками, заняла Коломбо — главный оплот португальских сил на Цейлоне; через два года пала их последняя крепость Зжафна. Так закончилась португальская оккупация острова.
Еще до того как португальцы были изгнаны с цейлонской территории начались разногласия между голландцами и Раджасинхой II. Несмотря на договоренность о том, что взятые у португальцев крепости будут передаваться кандийскому государству, это условие, как и многие другие, игнорировалось. Все чаще разногласия стали переходить в вооруженные столкновения. Особенно глубокое возмущение вызвал отказ голландцев передать форт в Коломбо, при взятии которого сингальские войска сыграли решающую роль и понесли весьма тяжелые потери.
С владычеством португальцев на Цейлоне было покончено, но голландские войска и не думали покидать страну. Наоборот, укрепившись в основных прибрежных городах острова, они начали продвигаться вглубь, строя крепости и оставляя гарнизоны на пути своего следования. Подобно португальцам, они требовали для себя все больших привилегий, подкрепляя эти требования оружием. Теперь Ост-Индская компания уже не удовлетворялась вывозом корицы и перца. Ей нужны были рабочая сила и земли для разбивки плантаций арековой пальмы, орехи которой пользовались большим спросом в странах Азии. Пробовала она разбить и плантации новых культур, в частности кофе. Прибрежные лагуны превращались в бассейны, где из морской воды выпаривалась соль, приносившая немалые прибыли купцам Ост-Индской компании.
В стране часто вспыхивали восстания, жестоко подавляемые колонизаторами. Голландия, союзник кандийских королей в борьбе с португальскими завоевателями, вступила на путь войны против кандийского государства.
В 1763 году десятитысячная армия европейцев двинулась на Канди. Ценой значительных потерь голландцам удалось захватить город и удерживать его в течение почти девяти месяцев. Однако войска сингалов плотным кольцом окружили их, отрезав от прибрежных укреплений. Кончались медикаменты для раненых и больных, боеприпасы для способных еще носить оружие, продовольствие для тех и других.
Голландское командование приняло решение возвратиться в Коломбо. Путь был нелегкий. Больные и раненые сковывали движение боевых колонн. В обузу превратились тяжелые, ставшие бесполезными из-за отсутствия пороха пушки. В каждом ущелье, на каждой переправе отступавших ожидала засада. В одном из сражений, завязавшемся на пути к Коломбо, пало более четырехсот голландцев.
Дорого обошедшийся Ост-Индской компании поход надолго отбил у колонизаторов охоту к карательным экспедициям. Военные действия приняли стабильный характер. Голландцы теперь чувствовали себя в относительной безопасности только за крепостными степами. Но такого рода отсиживание совсем не устраивало Ост-Индскую компанию. За содержание войск ей приходилось расплачиваться из собственного кармана. Прибыли падали — каждый поход стоил жизни многим солдатам, а приносил ничтожно мало.
Нужны были войска, но Амстердам нуждался в них больше, чем когда бы то ни было. Голландия почти непрерывно воевала с Испанией, Францией, Англией. Буквально каждый солдат был на счету.
Пытаясь любой ценой удержаться на острове, компания пошла на уступки, заключив в 1766 году невыгодное для себя соглашение с кандийским правителем. Сингалы могли покупать у голландцев соль по самой дешевой цене в обмен на разрешение добывать корицу на определенных соглашением плантациях. Но это, разумеется, не могло спасти нидерландскую Ост-Индскую компанию, да и самой Голландии, ослабленной затяжными войнами, было не до далеких заморских владений.
Во второй половине XVIII века борьба между Англией и Голландией за колониальное, торговое и морское господство обострилась. 23 августа 1795 года английский полковник Стюарт, командир десантного отряда, высадившегося близ города Тринкомали, на восточном берегу Цейлона, отдал своим канонирам приказ открыть огонь по голландскому форту Фредерик.
Это было началом военных действий англичан против голландцев, началом борьбы за право грабить богатства острова и эксплуатировать его население. 26 августа над фортом взвился белый флаг, означавший капитуляцию голландского гарнизона. Потери англичан при взятии форта составили пятнадцать человек убитыми.
Меньше чем через год, 12 февраля 1796 года, английские войска под командованием того же Стюарта без единого выстрела овладели крепостью Негомбо. Спустя три дня был занят Коломбо. Почти одновременно капитулировали голландские крепости в Галле, Калутаре, Матаре и Джафне.
В 1802 году Цейлон перешел под покровительство английской короны и стал колонией Великобритании. Метрополия приступила к планомерному выкачиванию богатств из порабощенной страны. Пригодился опыт, накопленный в Индии, значительная часть которой к тому времени была уже завоевана и «освоена» английскими колонизаторами. Прибывшие оттуда чиновники принесли на Цейлон новые законы и положения, коснувшиеся прежде всего системы налогообложения. В отличие от португальцев и голландцев, взимавших поборы с правителей государств или вождей племен (те в свою очередь перекладывали это бремя на своих подданных), англичане облагали непосредственно население. Были увеличены старые налоги и введены новые — на каждую кокосовую пальму, фруктовые деревья, на выращивание табака, ловлю рыбы, добычу соли и драгоценных камней, причем эти налоги должны были выплачиваться в денежной форме.
Вся власть на Цейлоне сосредоточивалась в руках английского генерал-губернатора. На местах ее осуществляли чиновники Ост-Индской компании, смещавшие выборных представителей. Они обирали население острова до нитки, не забывая при этом часть награбленного положить в собственный карман, поощряли взяточничество, не желали считаться с обычаями страны, унижали достоинство ее жителей.
Даже Гарри Уильямс, автор книги «Цейлон — жемчужина Востока», англичанин, не устававший перечислять «благодеяния», оказанные его соотечественниками Цейлону, вынужден был написать: «Сингалы с очевидностью поняли, что этот новый тип представителя белой расы был наихудшим из тех, с которыми им когда- либо приходилось встречаться».
В начальный период своего утверждения на Цейлоне англичане контролировали в основном прибрежные районы. Кандийское государство, занимавшее центральную часть острова, все еще сохраняло независимость. Ни португальцам, ни голландцам так и не удалось покорить его. Для англичан же завоевание этого государства становилось главнейшей задачей. Они надеялись либо устранить правителя Канди и, раздробив его земли, навсегда обезопасить себя от возможных враждебных действий, либо превратить царя в послушного исполнителя приказов генерал-губернатора. В этом случае колонизаторы выступали бы в качестве единственных хозяев всей территории острова. Кроме того, они намеревались расширить и укрепить порт Тринкомали, превратить его в свою главную базу на Востоке. Чтобы быстро и оперативно перемещать войска и перебрасывать военные материалы, нужен был кратчайший сухопутный путь, связывающий Тринкомали с Коломбо. Этот кратчайший путь проходил через территорию Канди.
Англичане внимательно следили за положением в этом государстве, ожидая удобного момента для нападения на него. Однажды в резиденцию генерал-губернатора Норса прибыл гонец с тайным посланием. В нем один из приближенных царя Канди сообщал, что он подготовил заговор в целях свержения нынешнего правителя, и предлагал посадить на трон человека, который послушно выполнял бы приказы генерал-губернатора.
Этот план понравился Норсу, тем более что надежд на успех в войне с Канди было не слишком много. Население, несомненно, поддержало бы правителя и оказало сопротивление захватчикам, решись они на открытые военные действия.
Своим личным представителем Норс назначил генерала Макдоуэла, и тот в сопровождении сильного отряда войск направился в Канди. Казалось, все шло хорошо. Отряд Макдоуэла благополучно прибыл в столицу, и Норсу оставалось только ждать гонца с сообщением об успешном осуществлении заговора. Но прибывший гонец доставил совершенно неожиданное известие. Автор тайного послания требовал за оказанные услуги кандийский трон и просил помощи «храбрых английских войск». Принятие условий означало бы войну против кандийского царя, Морс этого не хотел и отдал приказ о немедленном возвращении отряда Макдоуэла в Коломбо.
Дипломатия «плаща и кинжала» потерпела провал. Ничего не дали и неоднократные попытки английского губернатора заключить с кандийцами «мирный, равноправный и взаимовыгодный договор».
Между тем Лондон настаивал на активных действиях. Перед Норсом все чаще ставился вопрос — долго ли за Канди будет признаваться право выступать в качестве «государства в государстве»?
В январе 1803 года английские войска двинулись к Канди и вскоре подошли к столице. Их встретил пустой город: все жители покинули его и укрылись в горах. Оттуда они непрерывно совершали вылазки, истребляя небольшие группы вражеских солдат. Колониальные войска бездействовали, но потери их увеличивались. Положение осложнялось из-за трудностей со снабжением.
В июне 1803 года кандийцы начали штурм своей собственной столицы. Теперь уже англичанам не на что было надеяться. Им ничего не оставалось, как пробиваться к Коломбо. Вернуться удалось, однако, очень немногим: кандийцы упорно преследовали их.
Они тревожили английские гарнизоны и в Матаре, Путталаме, Джафне, Баттикалоа, а 6 сентября осадили Коломбо. Англичанам пришлось начать мирные переговоры.
Колонизаторам понадобилось немало времени, чтобы оправиться от нанесенного кандийскими отрядами удара. Только в январе 1815 года, предварительно вызвав из Индии солидные подкрепления, они рискнули отправиться в новый поход против кандийского государства.
Посланные впереди армии лазутчики распространяли обращение генерал-губернатора, в котором лицемерно заявлялось, что англичане считают своим долгом защитить население от тирании правителя. Крестьянам были обещаны земли, вождям племен — сохранение всех привилегий, духовенству — свобода вероисповедания.
В феврале вооруженные до зубов захватчики вступили в Канди. Царь был низложен и вместе со всеми своими родственниками по мужской линии сослан 6 Индию. Представителям кандийской знати зачитали так называемый Закон о правлении, по которому Цейлон провозглашался частью Британской империи.
Таким образом, 2 марта 1815 года суверенные права последнего оплота независимости сингальского народа были переданы английской короне.
В своей экономической политике на Цейлоне колонизаторы руководствовались принципом: развивать только те отрасли хозяйства, которые выгодны им, и строить лишь то, что нужно им.
Как только на мировом рынке упали цены на корицу, основную культуру цейлонского экспорта, и возрос спрос на кофе, местных крестьян заставили вырубать коричные деревья и разбивать плантации кофе. Служившие на острове английские офицеры, миссионеры, судьи, клерки всех рангов, не говоря уже о лицах, власть имущих, бросились скупать землю, благо цены на земельные участки были установлены минимальные— пять шиллингов за акр.
Почти даровая рабочая сила, благодатные климат и почва, благоприятная конъюнктура способствовали быстрому увеличению площади под кофейными плантациями; в 1897 году она достигла 250 тысяч акров.
В 90-х годах неожиданно наступила катастрофа. За короткий промежуток времени почти все кофейные кусты на острове погибли от болезни растений. Но выход был найден: на смену кофе пришла новая культура — чай. Развитие чаеводства здесь по своим темпам было еще более стремительным. Если в 1873 году плантации чая занимали всего лишь 280 акров, то в 1947 году — 550 тысяч.
В конце XIX века начали возникать плантации каучука. Для развивавшейся в то время автомобильной промышленности требовалась авторезина, и склоны цейлонских холмов и возвышенностей покрылись гевеями — деревцами-каучуконосами.
Каждый фунт чая, каучука, кокосового масла превращался у оборотистых англичан в фунты и шиллинги, бережно складываемые в сейфы банковских воротил, и пенсы, небрежно бросаемые в ладонь цейлонцев-поденщиков. Но и эти пенсы затем снова возвращались к английским дельцам. Чайные и каучуковые плантации не оставляли места для посадок риса — основного продукта питания цейлонца, и его можно было купить только через английских купцов. За одеждой и обувью тоже нужно было обращаться к тем же купцам, спускавшим залежавшиеся товары по высоким ценам.
Для пополнения своей казны колонизаторы облагали население острова все новыми и новыми налогами. Чиновники управления налогов словно соревновались между собой, кто вспомнит, что еще не обложено. Цейлонцы любят носить украшения? Ввести налог на украшения. В городах принято строить дома с верандами? Ввести налог на веранды.
Англичане ставят себе в заслугу строительство на Цейлоне широкой сети дорог, правильнее было бы сказать «широкой сети военно-стратегических коммуникаций». (Примечательно, что первая железная дорога соединила Коломбо и Канди, столицу государства, на покорение которого англичане затратили так много сил). Эти коммуникации были проложены в годы правления генерал-губернатора Барнса, которому нельзя отказать в знании военного дела: он был адъютантом Веллингтона, разбившего Наполеона в сражении при Ватерлоо. Говорят, чуть ли не сразу по прибытии на остров он сказал: «Во-первых — дороги, во-вторых — дороги и в-третьих — дороги». Строительство дорог, дающих возможность перебросить в кратчайший срок войска в «опасные» зоны, Барнс считал более важным и выгодным, чем возведение и содержание крепостей для английских гарнизонов. Против этого не возражали и владельцы плантаций. Ведь под «опасными» подразумевались прежде всего районы плантаций, где нередко вспыхивали восстания рабочих. Кроме того, по тем же дорогам товары с плантаций доставлялись в портовые юрода, откуда вывозились из страны.
Только ради себя, ради своих выгод колонизаторы строили на Цейлоне железные дороги, морские порты, аэродромы, банки и фешенебельные гостиницы.
Англичане любят говорить о том, что период их правления был «счастливым» временем для цейлонцев. Последние, по утверждению английских историков, питают "благодарность и уважение» к англичанам, приобщившим их к «цивилизации». Однако эта «цивилизаторская» миссия на деле принесла цейлонцам колониальные порядки, порабощение, национальное унижение. Не проходило и года, чтобы в какой-либо части страны не отмечались выступления против иноземных оккупантов. В народе до сих пор жива память о восстаниях 1803, 1818, 1848 годов, когда все население страны как один человек поднималось против захватчиков. Об этих восстаниях в английской литературе почти не упоминается, а если и упоминается, то ничего, конечно, не говорится о том, как карательные отряды сжигали деревни, вытаптывали поля, разрушали водохранилища, вырубали кокосовые пальмы и фруктовые деревья, обрекая на голодную смерть мирных жителей.
Колонизаторы не «даровали» Цейлону независимость, как это утверждают буржуазные политические деятели. Их заставило уйти с острова растущее демократическое и народно-освободительное движение, экономическая и политическая борьба трудящихся. После второй мировой войны по стране прокатилась волна забастовок портовых рабочих, банковских служащих, плантационных рабочих, в 1947 году под руководством Коммунистической партии Цейлона была проведена всеобщая стачка. Борьба народа увенчалась успехом — 4 февраля 1948 года Цейлон был провозглашен независимым государством.
