Информационно-туристический интернет-портал «OPEN.KG» / Памятники истории и культуры Киргизстана XVIII—XIX веков

Памятники истории и культуры Киргизстана XVIII—XIX веков

Памятники истории и культуры Киргизстана XVIII—XIX веков


Памятники истории и культуры Киргизстана XVIII—XIX веков не возникли на пустом месте, их корни уходят в глубь веков, свидетельствуют о многовековой истории народа.

Историко-культурные памятники не могут также рассматриваться вне связи с общеисторическим фоном и социально-экономическим положением местного населения на данном конкретном этапе. Вопросы политической и социально-экономической истории Киргизстана конца XVIII—XVIII веков уже достаточно разработаны в советской историографии. В них прослеживаются глубокие древние традиции киргизского народа, местное происхождение многих ее элементов. Рассмотрение фортификационных сооружений и культовой архитектуры. народных и горнорудных промыслов, декоративно-прикладного искусства позволяет сделать вывод, что материальная культура киргизского народа своими истоками восходит к древности и средневековью, в ней получили естественное продолжение культурные традиции многочисленных кочевников, проживавших в разное время на территории Киргизии — от саков, усуней и гуннов до тюрок и моголов. В то же время в ней наличествует ряд элементов, сближающих ее с культурой народов Центральной Азии. Все это убедительно свидетельствует о том, что киргизская народность сложилась именно на Тянь-Шане на базе автохтонных местных племен и племенных объединений, которые входили в контакты и временами ассимилировались c племенами центральноазиатского и южносибирского происхождения, откуда и был привнесен сам этноним «кыргыз», приобретший более широкое этнополитическое значение.

На материальную культуру киргизского народа наложили своеобразный отпечаток кочевой быт и патриархально-бытовой уклад. В целом, в своих главных чертах она была глубоко самобытна и едина на всей территории расселения киргизов, хотя имели место и определенные локальные особенности. Специальное рассмотрение фортификационных сооружений показывает, что их строительство хотя и активизировалось с кокандской колонизацией в конце XVIII — нач. XIX в., но отнюдь не было ею вызвано (как считалось еще совсем недавно). Последние экспедиционные работы и более внимательное прочтение архивных материалов и других первоисточников убедительно свидетельствует, во-первых, что на территории Киргизии были свои укрепления и до кокандских крепостей, а, во-вторых, киргизские крепости (правда, меньших размеров) существовали и параллельно с кокандскими, как ставки киргизской феодальной знати.

Возведение культовой архитектуры было, с одной стороны, делом, не зависящим от кокандцев (строительство традиционных намогильных мавзолеев киргизов — гумбезов), а, с другой, стимулировалось и даже насильственно насаждалось кокандцами в целях распространения и закрепления ислама в кочевой среде киргизов (мечети и медресе). И если гумбезы были повсеместным явлением на всей территории Киргизии, имея лишь незначительные локальные особенности, то мечети и медресе в кокандский период имели место лишь в южных районах Киргизии, наиболее близких к исламским центрам ханства, в то время как в центральных районах Тянь-Шаня, на севере Киргизии они полностью отсутствовали: здесь ислам не пустил еще глубоко свои корни.

Самобытными были народно-прикладное и декоративное искусство, жилище и одежда киргизского народа, своеобразие территории обитания — высокогорье Тянь-Шаня обусловили обращение к занятию местного населения горнорудными промыслами.

В виду отсутствия собственной письменной литературы и исторических хроник у киргизского народа до революции сведения обо всем этом черпаются из фольклора и монументального героического эпоса «Манас», из восточных нарративных источников на узбекском, таджикском, китайском языках. Но сохранился определенный вид источника, который представлен вещественными памятниками,— это фортификационные, архитектурные и культовые сооружения, предметы материальной культуры, которые помогают воссоздать нам яркие картины историко-культурного прошлого киргизского народа.




Можно задаться вопросом: стоит ли изучать кокандские крепости, служившие целям подавления киргизского населения, ханско-феодального гнета; мечети и медресе, являвшиеся орудием духовного порабощения исламом местного населения?

Бесспорно, что памятники фортификационного и культового зодчества, возникшие и существовавшие в период феодализма, служили интересам господствующего класса. Они обслуживали ханов, феодалов, мусульманское духовенство, религию. Они нередко принадлежали представителям эксплуататорской знати — что вообще характерно для всех несправедливых, классовых обществ. И тем не менее это не исключает и не уменьшает их исторического и культурного значения, как памятников прошлого. Они возводились трудом рядового населения, в них многовековой опыт народных мастеров и умельцев, воплощение разума и таланта, духа народа.

Восхищаясь мавзолеем «Гур Эмира» и другими усыпальницами феодальной знати в Самарканде, мы нередко даже не задумываемся и не знаем тех, в честь кого они возведены. Но мы не можем не преклоняться перед трудом и филигранным искусством тех простых мастеров из народа, чьих имен история не сохранила, но они сами сохранили незыблемую память о себе величественными архитектурными ансамблями. И гумбез «Манаса» влечет нас не как усыпальница безвестной Канизек-хатун — дочери эмира Абуки, а как архитектурный монумент, связанный народом с памятью о своем герое — защитнике Манасе, как творение народного гения.

Кокандские крепости были свидетельством вольнолюбивого духа киргизского народа, небезуспешно боровшегося с ханским гнетом и деспотизмом местных феодалов (иначе зачем было бы завоевателям возводить эти крепости?). Разрушенные стены и башни крепостных стен — это не просто глиняные дувалы и обрушившиеся блоки — это результат борьбы киргизского народа с захватчиками, памятные места сражений наших предков за свободу и независимость.

Культовые сооружения — медресе и мечети, существовавшие в период кокандского господства только на юге Киргизии и не получившие своего распространения в северных районах, — также свидетельство степени распространения и противодействия исламу в среде киргизского населения. Созданные и украшенные народными зодчими они представляют страницу искусства и архитектуры народа. В них получили свое отражение народные художественные вкусы, иногда даже в противовес ортодоксальным канонам ислама, что выделяется как раз своей сильной стороной.

Однако, нужно помнить, что при всем значении памятников прошлого следует, с одной стороны, не забывать, что они говорят о ханах, феодалах, являлись носителями религиозного дур¬мана; с другой стороны — не впадать в крайность и не идеализировать все культурное наследие, особенно в попытках идеализации роли исламских и других культовых учреждений в развитии народной культуры. Следует не увлекаться чисто профессиональными оценками в пропаганде памятников, не забывать о роли, например, культовых памятников в идеологической борьбе прошлого и настоящего, учитывать их идейное содержание, утилитарно-практическую направленность, функциональное назначение.

Все это говорит о том, что надо дифференцированно подходить и к оценке памятников старины, как реликвиям своего времени, не следует ни приуменьшать, ни идеализировать их значения. Но то, что составляет действительно культурное наследие народа, требует неустанного изучения, бережного отношения и всемерной пропаганды, ибо «только система, не имеющая будущего, не ценит ни прошлое, ни настоящее».

Каждый народ хочет сказать о себе как можно больше не только в настоящем, но и в минувшем времени...»
«...И минувшая жизнь снова возникнет перед взором живых».
21-12-2014, 15:38
Вернуться назад