«Восточные» кыргызы
Д. Г. Савинов писал, что «в очень сложной по компонентному составу таштыкской культуре до определенного времени отсутствуют
те характерные элементы древнетюрского комплекса, которые вводят культуру енисейских кыргызов в круг родственных культур Центральной Азии и Южной Сибири раннего Средневековья.
Начало их распространения может быть связано со временем образования раннетюркского владения цигу, благодаря которому усиливается центрально-азиатский компонент таштыкской культуры». Далее он пишет: «Обращает на себя внимание явно социальная окраска всех восточных и центрально-азиатских элементов таштыкской культуры (масштабы пирамидальных склепов, погребальные статуэтки людей и животных, церемониальные зонты и т. д.), позволяющие относить погребения, в которых они были найдены, к социально-привилегирован-
ному слою населения. Очевидно владение цигу на Среднем Енисее, являлось первым этно-социальным объединением, возникшим в результате распространения влияния зарождающейся древнетюркской государственности».
Этим, социально-привилегированным слоем населения, очевидно, и были кыргызы — цигу, которые переселившись в междуречье Абу (Абакан) и Кинь (Енисей) и могли обосноваться там, став господствующим элем среди племен Среднего Енисея.
По поводу «Восточных» кыргызов Л. Р. Кызласов писал: «Тюркоязычные кыргызы, будучи ядром, объединяющим и возглавлявшим разноязычные племена и роды (угорские, самодийские и тюркоязычные), входившие в одно государственное целое, продолжали оставаться малочисленными и в VI—XII вв. Свидетельством тому являются все известные сообщения об их численности. Недаром в памятнике древнетюркского полководца Кюль-Тегина (VIII в.) сказано, при описании войны орхонских тюрок с кыргызами: «Мы завели порядок в немногочисленном народе кыргызов». А в «Синь-Тан-Шу» говорится, что «гяньгуни (т. е. кыргызы — Э. у. К ) есть небольшой род», хотя там же указано, что народонаселение «государства Хагяс (Кыргыз)» в целом достигало до «нескольких сот тысяч (человек)». О прибытии в страну «колена (т. е. рода — Л. К ) по имени Хирхиз» или «к поколению Кирцзису», или даже прямо «к роду Килигисы» —- говорят и другие разноязычные источники X— XJIJ вв». На этом основании Л. Р. Кызласов делает вывод, что «кыргызы были не особым народом, а немногочисленной, но руководящей группой» среди населения Минусинской котловины.
«Из их состава выходили беги, возглавлявшие» все племена Среднего Енисея. «Старейшинами, ханами, а затем каганами в этом государстве становились люди из рода Кыргыз», которые и «составляли родовую княжескую верхушку». «Прямым доказательством» того, что государство «Хагяс» состояло из различных групп населения являются языковые данные».. Далее Л. Р. Кызласов пишет; «Чрезвычайно интересно, что в известных «древнекыргызских» надписях VII—XII вв., обнаруженных р бассейне Верхнего и Среднего течения Енисея, не упоминается имени кыргызов. Зато там постоянно встречается термин эль (на разных наречиях писался как — эл или ил), переводймый языковедами, в достаточной степени условно, как «государство, племенной союз, народ...».
По мнению Л. Р. Кызласова эль енисейских надписей «есть своеобразный синоним аристократического рода Кыргыз, находившегося у власти» в государстве на Среднем Енисее, Минусинской котловине. «Для современников населения одного государства слово — эль не требовало никакой дополнительной расшифровки. Все знали что такое господствующий эль. Поэтому имя рода Кыргыз не писалось. Кроме того, нельзя было назвать кыргызами и часто упоминающийся в надписях кара — будун, (т. е. черный или простой народ), ибо народ относился к другим родам и племенам. Противопбставление или разграничение эля и кара-будун в этих эпитафиях довольно обычно». Л.Р.Кызласов утверждает, что «кыргызов, как особого народа на Енисее никогда не было, и нет никаких данных для утверждения, что слово «Кыргыз» когда-либо служило самоназванием всего населения Хакасско-Минусинской котловины».
С. В. Киселев тоже указывал на то, что «ни в одной «рунической» надписи найденной на Енисее, в области расселения самих кыргызов ни разу не встречено это их имя. В Енисейских надписях господствуют местные наименования племен, позволяющие нанести на карту некоторые из кыргызских племенных объединений. Так, на территории современной Тувинской автономной области, в бассейне Улуг-Кема и Бей-Кема в VII-г- VIII вв. обитали племена тюлебари, а в долине Кемчика — кешчимы. На территории Минусинской котловины, в степях между Абаканом и Енисеем надписи размещают «превосходный народ бильшар». Что же касается более северных районов, то там на обширном пространстве от-Уйбата до Белого Июса, на запад от Енисея жили «народы» ач и билиг».
Далее С. В. Киселев пишет, что «такое господство местных на именований при отсутствии общего — «Кыргыз» (в то время хорошо известного политикам Центральной Азии и Китая), очевидно указывает на два обстоятельства. Во-первых, на превосходство исконно Енисейских элементов, для которых очень долго имя «Кыргыз» было чуждым. Во-вторых, на известную слабость политического единства енисейских племен в VII в., когда была создана основная масса надписей тувинских и минусинских степей». С .В. Киселев указывал на устойчивость «в кыргызской среде местных динлинских элементов», которую «косвенно; подтверждает и тот факт, что общее наименование «Кыргыз» отсутствует в Минусинских и Тувинских надписях. Очевидно, для большинства приенисейского населения, издревле местного, южное имя «Кыргыз» (Гяньгунь) долго было чуждым. Лишь в упорной борьбе за самостоятельность против тюрок и уйгуров в VII—IX вв. приенисейские «народы» объединились под общим наименованием «Кыргыз».
Д. Г. Савинов подчеркивает, что «очевидно Кыргызы и Тюрки существовала и общая субстратная основа раннекыргызской и раннетюркской культур, закрепленная в древнетюркских преданиях идеей родственности представителями правящей династии ашина и одним из братьев легендарного Нодулу — шада, основавшим на далеком Енисее раннекыргызское владение цигу». С. В. Киселев, также, обращает внимание «на прямое указание китайской летописи на происхождение хагяс (енисейских кыргызов), в результате смешения динлинов с алтайскими тюрками и гяиьгунями. Сближение с алтайцами подтверждается родством кыргызов в легенде о сыновьях Нишиду». Под алтайскими тюрками, здесь, можно видеть ту самую группу древних кыргызов, которая, как мы полагаем, оставалась на своих прежних землях (на севере Алтая или где-то рядом) после ухода значительной части древних кыргызов на юг после известных событий середины I в. до н. э. или позже.
«Западные» кыргызы были родственные западно-тюркским племенам и были близки им по языку, культуре, этническим признакам, образу жизни и территории обитания. Так, Аль-Истахри («Китаб масалик ал-мамалик», X в.) пишет; «Что касается всех гюрков, (таких) как тогуз-гузы, хырхызы, кимаки, гуззы и хазладжи, то язык у них один, и каждый из них понимает друг друга.» Согласно персидскому переводу труда Ал-Истахри, говорится: «А что касается Туркестана, то у тогуз-гузов, хырхызов, кимаков, гузов и хазладжей — один и тот же язык и все они (происходят) один от другого».
Согласно «Тан-Шу» «хагясы» (кыргызы) «горды и стойки. Храбрые из них татуируют себе руки, а женщины по выходе замуж татуируют себе шею». Обычай татуирования различных частей тела, как пишет Г. Е. Грум-Гржимайло, был распространен среди первобытных народов. По мнению С. И. Руденко, «с большой долей вероятности можно считать, что обычай этот (т. е. татуирования — Э. у. К.) был общераспространенным у скифских племен, во всяком случае, среди вождей племен конных воинов».
У горно-алтайских племен скифского времени был обычай татуирования.
