Первые известия о древних кыргызах

«Восточные» кыргызы
Д. Г. Савинов писал, что «в очень сложной по компонентному составу таштыкской культуре до определенного времени отсутствуют
те характерные элементы древнетюрского комплекса, которые вводят культуру енисейских кыргызов в круг родственных культур Центральной Азии и Южной Сибири раннего Средневековья.
Начало их распространения может быть связано со временем образования раннетюркского владения цигу, благодаря которому усиливается центрально-азиатский компонент таштыкской культуры». Далее он пишет: «Обращает на себя внимание явно социальная окраска всех восточных и центрально-азиатских элементов таштыкской культуры (масштабы пирамидальных склепов, погребальные статуэтки людей и животных, церемониальные зонты и т. д.), позволяющие относить погребения, в которых они были найдены, к социально-привилегирован-
ному слою населения. Очевидно владение цигу на Среднем Енисее, являлось первым этно-социальным объединением, возникшим в результате распространения влияния зарождающейся древнетюркской государственности».
Этим, социально-привилегированным слоем населения, очевидно, и были кыргызы — цигу, которые переселившись в междуречье Абу (Абакан) и Кинь (Енисей) и могли обосноваться там, став господствующим элем среди племен Среднего Енисея.
По поводу «Восточных» кыргызов Л. Р. Кызласов писал: «Тюркоязычные кыргызы, будучи ядром, объединяющим и возглавлявшим разноязычные племена и роды (угорские, самодийские и тюркоязычные), входившие в одно государственное целое, продолжали оставаться малочисленными и в VI—XII вв. Свидетельством тому являются все известные сообщения об их численности. Недаром в памятнике древнетюркского полководца Кюль-Тегина (VIII в.) сказано, при описании войны орхонских тюрок с кыргызами: «Мы завели порядок в немногочисленном народе кыргызов». А в «Синь-Тан-Шу» говорится, что «гяньгуни (т. е. кыргызы — Э. у. К ) есть небольшой род», хотя там же указано, что народонаселение «государства Хагяс (Кыргыз)» в целом достигало до «нескольких сот тысяч (человек)». О прибытии в страну «колена (т. е. рода — Л. К ) по имени Хирхиз» или «к поколению Кирцзису», или даже прямо «к роду Килигисы» —- говорят и другие разноязычные источники X— XJIJ вв». На этом основании Л. Р. Кызласов делает вывод, что «кыргызы были не особым народом, а немногочисленной, но руководящей группой» среди населения Минусинской котловины.
«Из их состава выходили беги, возглавлявшие» все племена Среднего Енисея. «Старейшинами, ханами, а затем каганами в этом государстве становились люди из рода Кыргыз», которые и «составляли родовую княжескую верхушку». «Прямым доказательством» того, что государство «Хагяс» состояло из различных групп населения являются языковые данные».. Далее Л. Р. Кызласов пишет; «Чрезвычайно интересно, что в известных «древнекыргызских» надписях VII—XII вв., обнаруженных р бассейне Верхнего и Среднего течения Енисея, не упоминается имени кыргызов. Зато там постоянно встречается термин эль (на разных наречиях писался как — эл или ил), переводймый языковедами, в достаточной степени условно, как «государство, племенной союз, народ...».
По мнению Л. Р. Кызласова эль енисейских надписей «есть своеобразный синоним аристократического рода Кыргыз, находившегося у власти» в государстве на Среднем Енисее, Минусинской котловине. «Для современников населения одного государства слово — эль не требовало никакой дополнительной расшифровки. Все знали что такое господствующий эль. Поэтому имя рода Кыргыз не писалось. Кроме того, нельзя было назвать кыргызами и часто упоминающийся в надписях кара — будун, (т. е. черный или простой народ), ибо народ относился к другим родам и племенам. Противопбставление или разграничение эля и кара-будун в этих эпитафиях довольно обычно». Л.Р.Кызласов утверждает, что «кыргызов, как особого народа на Енисее никогда не было, и нет никаких данных для утверждения, что слово «Кыргыз» когда-либо служило самоназванием всего населения Хакасско-Минусинской котловины».
С. В. Киселев тоже указывал на то, что «ни в одной «рунической» надписи найденной на Енисее, в области расселения самих кыргызов ни разу не встречено это их имя. В Енисейских надписях господствуют местные наименования племен, позволяющие нанести на карту некоторые из кыргызских племенных объединений. Так, на территории современной Тувинской автономной области, в бассейне Улуг-Кема и Бей-Кема в VII-г- VIII вв. обитали племена тюлебари, а в долине Кемчика — кешчимы. На территории Минусинской котловины, в степях между Абаканом и Енисеем надписи размещают «превосходный народ бильшар». Что же касается более северных районов, то там на обширном пространстве от-Уйбата до Белого Июса, на запад от Енисея жили «народы» ач и билиг».
Далее С. В. Киселев пишет, что «такое господство местных на именований при отсутствии общего — «Кыргыз» (в то время хорошо известного политикам Центральной Азии и Китая), очевидно указывает на два обстоятельства. Во-первых, на превосходство исконно Енисейских элементов, для которых очень долго имя «Кыргыз» было чуждым. Во-вторых, на известную слабость политического единства енисейских племен в VII в., когда была создана основная масса надписей тувинских и минусинских степей». С .В. Киселев указывал на устойчивость «в кыргызской среде местных динлинских элементов», которую «косвенно; подтверждает и тот факт, что общее наименование «Кыргыз» отсутствует в Минусинских и Тувинских надписях. Очевидно, для большинства приенисейского населения, издревле местного, южное имя «Кыргыз» (Гяньгунь) долго было чуждым. Лишь в упорной борьбе за самостоятельность против тюрок и уйгуров в VII—IX вв. приенисейские «народы» объединились под общим наименованием «Кыргыз».
Д. Г. Савинов подчеркивает, что «очевидно Кыргызы и Тюрки существовала и общая субстратная основа раннекыргызской и раннетюркской культур, закрепленная в древнетюркских преданиях идеей родственности представителями правящей династии ашина и одним из братьев легендарного Нодулу — шада, основавшим на далеком Енисее раннекыргызское владение цигу». С. В. Киселев, также, обращает внимание «на прямое указание китайской летописи на происхождение хагяс (енисейских кыргызов), в результате смешения динлинов с алтайскими тюрками и гяиьгунями. Сближение с алтайцами подтверждается родством кыргызов в легенде о сыновьях Нишиду». Под алтайскими тюрками, здесь, можно видеть ту самую группу древних кыргызов, которая, как мы полагаем, оставалась на своих прежних землях (на севере Алтая или где-то рядом) после ухода значительной части древних кыргызов на юг после известных событий середины I в. до н. э. или позже.
«Западные» кыргызы были родственные западно-тюркским племенам и были близки им по языку, культуре, этническим признакам, образу жизни и территории обитания. Так, Аль-Истахри («Китаб масалик ал-мамалик», X в.) пишет; «Что касается всех гюрков, (таких) как тогуз-гузы, хырхызы, кимаки, гуззы и хазладжи, то язык у них один, и каждый из них понимает друг друга.» Согласно персидскому переводу труда Ал-Истахри, говорится: «А что касается Туркестана, то у тогуз-гузов, хырхызов, кимаков, гузов и хазладжей — один и тот же язык и все они (происходят) один от другого».
Согласно «Тан-Шу» «хагясы» (кыргызы) «горды и стойки. Храбрые из них татуируют себе руки, а женщины по выходе замуж татуируют себе шею». Обычай татуирования различных частей тела, как пишет Г. Е. Грум-Гржимайло, был распространен среди первобытных народов. По мнению С. И. Руденко, «с большой долей вероятности можно считать, что обычай этот (т. е. татуирования — Э. у. К.) был общераспространенным у скифских племен, во всяком случае, среди вождей племен конных воинов».
У горно-алтайских племен скифского времени был обычай татуирования.