Раскопки и разведки в досоветском Киргизстане
Намогильные гальки (кайраки) Бураны
Пробудившийся интерес к Буране способствовал тому, что делавшиеся в районе находки различных древних объектов быстро становились известными широкому кругу лиц и могли быть своевременно зафиксированы ими. Одной из наиболее заметных находок такого рода явился клад золотых монет. Этот клад был обнаружен летом 1887 г., когда землекопы, работавшие на откосе сая Бураны, нашли вымытый водой сосуд, наполненный целыми и разрубленными на куски золотыми монетами. Нашедшие продавали их по 20 копеек за штуку, а у перекупщиков цены быстро возросли до 2 рублей. Пока весть о кладе дошла до уездной власти, большая часть его содержимого успела разойтись по рукам, и в областное правление поступило только 8 монет. Из отчета Археологической комиссии за 1887 г. явствует, что в августе были найдены пять целых и 18 обломков золотых хорезмшахских монет, поступивших затем в Эрмитаж.
В конце этого же года в Московское археологическое общество поступили от Ф. В. Пояркова из Токмака две намогильные гальки (кайраки) с арабскими эпитафиями. Протокольная запись по этому поводу предлагает чтение на одном кайраке имени Абу Махмуда-ходжи и отмечает, что «по форме и величине они современны (? — М. М.) несторианским, но как попали мусульмане на одно кладбище с несторианами, трудно объяснить; вероятно они погибли во время чумы». Судя по изображениям, приведенным в книге, эти кайраки не старше XIII в. На плохо исполненных и трудно читаемых, но поддающихся разбору надписях трех кайраков (хотя в протоколе говорится о двух) нет имени Абу Махмуда. Прнурочивание их к нёсторианскому кладбищу, может быть, является случайным недоразумением, так как Ф. В. Поярков об этом не пишет. Находки же мусульманских кайраков, не столь многочисленных, как несторианские гальки, имели место на городище Бурана и позднее, но не на месте его несторпанского кладбища.
Новое посещение Бураны В. Д. Городецким осенью 1888 г. позволило ему внести в сделанное им прежде описание поправки (например, в ориентировке по странам света) и дополнения. Наиболее существенными являются производившиеся им обмеры, при которых высота башни в сохранившейся над поверхностью земли части была определена в 10 сажен 2 аршина 1/2 вершка (без указания, с какой сто-роны). На территории городища им насчитано 6 «курганов» (д. е, возвышенных площадей) от когда-то значительных руин. При этом с западной стороны от башни четыре, а с северной—два. Кроме керамических черепков В. Д. Городецким ничего найдено не было.
Находки между тем продолжались. В 1889 г. Ф. В. Поярков препроводил в Археологическую комиссию найденный у башни небольшой медный кубик, видимо игровой, наподобие костяного, поступивший затем в Русский исторический музей, а в Московское археологическое общество было доставлено еще десять намогильных галек с несторианских кладбищ близ Пишпека и Токмака, о чем доложил первого декабря на заседании общества М. В. Никольский. Возможно, что здесь вкралась некоторая неточность, так как пишпекское кладбище было в полном распоряжении Н. Н. Пантусова. Последний собирал намогильные несторианские гальки до отправки их в центральные научные учреждения в уездном управлении. Среди камней, доставленных Н. Н. Пантусовым, один имел вместо изображения обычного несторианского креста высеченный рисунок, напоминающий своим видом канделябр.
Одновременно в Петербурге и в Москве шла интенсивная работа по дешифровке и анализу эпитафий несторианских галек, добытых как на пишпекском, так и на буранинском кладбищах, нашедшая отражение в ряде специальных трудов.
