Описание родоправительницы Алая Тагеевым
Курманджан, принимая «военного корреспондента» в разные годы, предстает перед ним в двух своих ипостасях: будучи облеченной властью и могуществом датки в блеске своей славы, а затем - убитой горем старухой, несущей траур по случаю безвременной гибели любимого сына. Со скрупулезностью, достойной профессионального историка, Тагеев в мельчайших деталях описывает эти лики родоправительницы Алая.
Например, в главе IV сборника, в очерке под названием «Ольгин луг. В гостях у царицы Алая. Киргизская Тамаша» автор излагае историю получения Курманджан титула датки, а затем посвящает в курс событий 1876 года, когда пытавшаяся бежать в Кашгар Горная царица была захвачена отрядом российских войск под командованием Витгенштейна и доставлена на переговоры к генералу Скобелеву. Как известно, к тому времени родоправительница уже дала свою знаменитую клятву, означавшую договор о вечной дружбе с Россией.
Предварительно Б. Тагеев указывает обстоятельства такой метаморфозы датки, некогда непримиримой по отношению к «неверным». Этот рассказ особенно интересен тем, что ведется он со слов очевидца: автор сам был участником Алайского похода Д. Скобелева. Бориса Леонидовича определили в отряд под командованием майора Ионова. Как известно, это подразделение преследовало мятежного Абдуллабека, «но тот с ловкостью горного козла увертывался ..., завлекая ... в глубь Заалайского хребта, где весь отряд чуть-чуть не погиб около озера Кара-Куль во время метели, отрезанный огромным перевалом от главных сил, без провианта и фуража. Таким образом, Абдуллабек с братьями своими Махмуд-беком и Хасан-беком и большинством из своей шайки ушел от преследования русских через Памир и Афганистан, завещав оставшимся баатырам не сдаваться гяурам».
После того как мятежники скрылись, продолжает автор, подразделение Ионова двинулось к Алайской долине, где пытавшуюся было бежать в Кашгар Курманджан перехватили подразделения Скобелева. В ставку генерала пленную сопровождал Б. Тагеев. Вот как описывает он момент смятения Алайской царицы: «Войдя в юрту, где помещалась пленная, я увидел сидевшую на ковре по-азиатски киргизку небольшого роста, хотя немолодую, но красивую, одетую в парчовый халат, оттороченный каким- то мехом, - это была датха. Она грустно сидела, опустив голову. Перед ней стоял поднос, на котором лежали фисташки, кишмиш и другие туземные сласти. Царица Алая, видимо, находилась в размышлении о той метаморфозе, которая происходила с нею, и вся была погружена в свое горе. Она сразу даже не заметила моего появления и, только спустя несколько секунд, вскинула на меня своими умными выразительными глазами и слегка вздрогнула. Я через переводчика сказал ей, что назначен сопровождать ее до Гульчи, где находится теперь генерал.
- Я теперь раба русских, которые могут делать со мною что угодно, такая, значит, воля Аллаха, - ответила она через переводчика, и крупные слезы блеснули на узких прорезях ее глаз.
Я сказал ей, что мы едем завтра.
- Хоп, хоп, таксыр, - сказала она мне и кивнула головой в знак согласия.
Вышел я из юрты и под тяжелым впечатлением, навеянным на меня безотрадным горем царицы, направился к себе».
После знаменитой аудиенции у генерала Скобелева датка поселилась в Яга-чарте. Далее автор дополняет: «... продолжая пользоваться безграничным влиянием на Алае, а ее сыновья были назначены управителями Алайских волостей и приносили огромную пользу нашему правительству». С того момента Борис Леонидович делится с читателем впечатлениями о том, какими увидел Курманджан и ее близких после примирения с Россией. Вначале пишет о переменах, произошедших с бывшим непримиримым противником «неверных» Махмуд-беком: «Со стороны аула к нам приближалась группа всадников с головами, обмотанными большими белыми чалмами.
Пестрые халаты их, ярко освещенные заходящим солнцем, красиво выделялись среди суровой природы горного ландшафта. Впереди на великолепном гнедом жеребце ехал полный, дородный киргиз с сытым, загорелым и добродушным лицом, обрамленным небольшой черною бородкою. Вся фигура его выражала полное довольство жизнью. Одет он был в костюм, отличавшийся от прочих джигитов своею простотою и изяществом. Белый бешмет, перетянутый в талии широчайшим серебряным, украшенным насечкою и чернью поясом, белая, как снег, чалма; азиатская, с серебряною рукояткою шашка, красиво блестела на солнце. Грудь его была украшена медалями, придававшими его костюму еще более величественный вид. Вслед за ним ехали трое джигитов, вооруженных мултуками и шашками.
За несколько шагов до нас все туземцы слезли с лошадей и встали в почтительную позу, сложив руки на животе, как
принято у них при выражении особенного уважения».
После того как Тагеева проводили в ставку Курманджан, тот застал ее уже в добром здравии и прекрасном расположении духа: «Махмуд-бек приподнял дверь юрты, мы вошли в нее, и я увидел датху. Она сидела по-азиатски на ковре, поджав под себя ноги. Это была уже немолодая киргизка с сильно сморщенным лицом, с маленькими, слезящимися глазами, добродушно улыбавшимися нам. Она отдала какое-то приказание сыну, и в ее жестах я уловил привычку повелевать. Она одета была в парчовую кацавейку, отороченную мехом, а голова ее была обмотана огромной кисейной чалмою. Мы по очереди подошли к сидящей старухе и пожали ей руку. Она узнала П. (спутника Б. Тагеева. - Прим. В.П.) и очень ему обрадовалась.
- А Скобелев ульды (умер), - сказала она, причем лицо ее выразило сожаление, и она покачала головою.
- Давно уже - сказал П.
- А Ионов приедет ко мне? - спросила она.
- Да, я думаю, - ответил капитан, - полковник часто вспоминает вас и, наверное, не проедет мимо ваших аулов.
- Да, он хороший человек, - сказала датха, - и жена его и дети хорошие, им Аллах пошлет счастья. А теперь на Памир идете? - спросила датха.
- Да, на Памир.
- Плохо там, ни корму для лошадей, ни достаточного количества баранов, ничего нет, - сказала она, - киргизы живут там бедные, тяжело вам будет; я и то приказала Махмуду и Мирза-Паясу, чтобы они немедленно все доставляли. ... Так вот, она, эта датха, ... самая обыкновенная киргизка с виду, даже трудно себе представить, чтобы эта старуха могла когда-то играть такую важную роль».
На следующий день после аудиенции гостей Алайской царицы ждал большой пир: «Утром разбудили меня загудевшие громадные трубы, напоминающие собою библейские, с которыми, по преданию, евреи обходили город Иерихон, и немудрено, если от множества таких труб разрушились стены города, потому что от двух моя юрта вся тряслась, и я был вынужден заткнуть уши, чтобы не лопнули перепонки. Эти трубы скликали киргиз на тамашу, устраиваемую в честь русских гостей. В воздухе запахло пловом. Всадники группировались в долине, готовые начать байгу (род скачки). Наконец перед толпою был брошен зарезанный козленок, и один из джигитов ловко подхватил его и поскакал. Все понеслись за ним, преследуя общую цель - завладеть козленком и принести его нам. Датха сидела вместе с нами на разостланных ковриках и равнодушно смотрела на несущуюся толпу всадников. Я с любопытством следил за ходом игры. Вот, вот, нагоняют джигита с добычей, окружили!.. Защелкали в воздухе нагайки, и на мгновение все спуталось в общей массе и покрылось густым облаком пыли. Но вот снова с отнятым козленком вырывается из толпы всадник, и вдруг он ринулся в сторону, далеко оставляя за собою дико кричащую и несущуюся за ним толпу джигитов. Шум поднялся ужасный - «байга» оживилась. Козленок, совершенно растерзанный, переходил из рук в руки; наконец одному из джигитов удалось далеко ускакать с добычей, и он, описав круг, подскакал к нашему ковру и бросил под ноги нам козленка, от которого остались одни лишь клочья.
Толпа криками приветствовала победителя, а П. вручил ему призовой халат и пятирублевую бумажку. Почти до сумерек длилась тамаша, много было выпито кумысу, все наелись досыта плову, всюду виднелись веселые лица», - описывает праздник Б. Тагеев.
Б. Л. Тагеев увековечивший образ Курманджан датки в литературе