Мероприятия по охране и изучению Бураны в первые годы Советской власти
Постановление ЦИК и СНК Туркреспублики
В плачевном положении застала городище Бурана резолюция 1917 года.
Первое время соблазн использовать кирпич с минарета стал заметно усиливаться у токмакского населения, а в 1919 г., благодаря полной безнаказанности такого рода поступков он принял угрожающий характер. Это было частично приостановлено стихийно пробудившимся с революцией интересом широких кругов общественности ко всему окружающему. В местной прессе стали появляться небольшие за-метки и воззвания, бившие тревогу о судьбе Буранинского минарета, у которого в ту пору начали усиленно разбирать уцелевшие ряды кладки верхних частей. Возглас «Спасите башню Бурану!» нашел отклик в среде токмакского учительства, решившего принять па себя заботу об охране памятника и учредившего надзор за городищем. В это время на городище Бурана было зарегистрировано несколько случайных находок.
Так, в 1921 г. вешними водами было вымыто несколько экземпляров медных очень плохой сохранности монет XII в. чекана династии Илеков. Тогда же Т. Миргиязовым была отмечена сделанная еще в 1915 г., но оставшаяся в ту пору не зарегистрированной в литературе находка большого медного котла на трех ножках, концы которых были оформлены в виде пасти ящероподобного дракона. Котел в 1922 г. попал к местному меднику, употребившему его на изготовление нескольких кумганов. К этому же периоду относятся и популярные заметки о городищах Чуйской долины, в том числе о Буране и его башне, помещенные в различных периодических ташкентских и казанских изданиях на узбекском и татарском языках. Их автор Т. Миргиязов был тогда учителем в Токмаке.
Несмотря, однако, на инициативу некоторых токмакских жителей в деле охраны Бураны, случаи использования ее жженых кирпичей для частного строительства продолжали повторяться еще до конца 1922 г., о чем тогда же был поставлен в известность Туркомстарис. В принятом ЦИК и СНК Туркреспублики постановлении от 27 марта 1923 г. за № 52 башня Бурана была включена в число наиболее ценных в историческом и археологическом отношении памятников и передана для охраны в ведение общетуркестанского комитета.
Уже в 1924 г. по заданию Туркомстариса (вскоре переименованного в Средазкомстарис) В. Д. Городецким снова была осмотрена башня Бурана и в полевом отчете отмечено, что вокруг ее городища есть следы пригородной окружной стены в виде отдельных отрезков оплывших валов. Одновременно он посетил городище Ак-Пешин. В следующем 1925 г. им совместно с профессором-арабистом
А. Э. Шмидтом осуществлена специальная экспедиция для выяснения исторической топографии дельты реки Чу и западного побережья Иссык-Куля, в частности, маршрутов, отмеченных в арабских средневековых источниках. При посещении городища Бурана был собран некоторый подъемный материал в виде фрагментов утвари. Общая площадь былого города, окруженного стеной, от которой сохранялись следы в виде оплывших валов, была определена В. Д. Городецким примерно в 20 кв. км. По его мнению, Бурану следовало отождествлять с упоминаемым средневековыми арабскими географами городом Певакстом, а развалины Ак-Пешина с остатками Пенджикета.
В том же 1925 г. по поручению Средазкомстариса специальный осмотр башни Бураны с целью выяснения состояния и необходимых мер для обеспечения ее сохранности осуществлялся профессором-искусствоведом Б. П. Денике и архитектором М. М. Логиновым.
Исследование сопровождалось довольно подробной фотофиксацией наружного вида этого памятника. Б. П. Денике по архитектурным формам и орнаментации башни Бурана указал на тесную связь ее с минаретом Узгена, минаретом XII в. в Бухаре, минаретом в Термезе (423 г. х.— 1031 г. и. э.), башнями XI—XII вв. в Хорасане и предложил датировать семиреченский памятник XI— XII. Позднее Б. П. Денике относил башню Бурана более определенно к памятникам XII в., а ее орнаментацию сравнивал с декором мавзолея Юсуфа ибн Кутайира в Нахичевани (1162 г. н. э.) .
