Герой Великой Отечественной Войны кыргызстанец Красильников Иван Павлович
Герой Советского Союза Красильников Иван Павлович
Иван Павлович Красильников родился 15 июня 1910 года в селе Балтай (ныне — Балтайский район Саратовской области).
Получил начальное образование. В 1931—1933 годах проходил службу в Рабоче-крестьянской Красной армии.
Демобилизовавшись, работал мастером булочного цеха артели «Кондитер» в городе Фрунзе (ныне — Бишкек) Киргизской ССР. В 1941 году Красильников повторно был призван в армию. С августа 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Участвовал в боях под Сталинградом и на Курской дуге, освобождении Украинской и Белорусской ССР, Польши, боях в Германии, три раза был ранен. К осени 1943 года красноармеец Иван Красильников был пулемётчиком 685-го стрелкового полка 193-й стрелковой дивизии Центрального фронта.
Отличился во время битвы за Днепр.
15 октября 1943 года Красильников в составе своей роты успешно переправился через Днепр, несмотря на то, что по пути взрывом его выбросило из лодки. Добравшись до берега, Красильников установил пулемёт и открыл огонь по противнику. В ожесточённом бою погибли практически все защитники, кроме Красильникова и его товарища.
Действуя вдвоём, они уничтожили около 30 солдат и офицеров противника, удержав плацдарм до подхода основных сил.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 года красноармеец Иван Красильников был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1535.
После окончания войны Красильников был демобилизован. Проживал и работал во Фрунзе. Скончался 13 января 1968 года.
Был также награждён орденом Славы 3-й степени (24.02.1945) и рядом медалей, в том числе медалью «За оборону Сталинграда».
ВКУС ПОБЕДЫ
Отец мой родом из села. Кузнецом работал. Коммунистом стал в тридцать девятом. Как партийное поручение особой важности ему вменили в обязанность сопровождать призывников в военкомат. Завтрашние солдаты сменяли в нашем доме друг друга, задавали отцу массу вопросов, и я очень подозреваю, что не на все он мог ответить. Парни волновались, волновался и их первый опекун на пути в солдаты. Особенно мне запомнился один из ребят Михаил Пилипенко. И верно потому, что жил рядом, играл на геликоне в духовом оркестре и всякий раз приносил домой огромную трубу- бублик. Мы просили дать подуть, он — добрый, веселый, общительный — учил нас играть и смеялся, когда мы вздрагивали от дикого рева геликона.
Перед намечаемым отъездом в армию он три дня пробыл с нами — не мог дождаться отправления. А потом, когда все уехали, а Миша остался, он всю ночь... проплакал под окнами нашего дома: не взяли его в солдаты.
Обнаружили косоглазие, которого мы не замечали в высоком, стройном и веселом Мише. Как он просил отца, чтобы тот похлопотал за него в военкомате! Ему так хотелось стать танкистом, хотя о танке мы тогда только слышали и никакого представления не имели.
Ко многим обращался Миша. И ведь добился своего! Взяли, определили в музвзвод. Согласился: для начала сгодится, а там, мол, посмотрим.
Не знаю, удалось ли Мише заменить геликон танком. События нагрянули волнующие: Испания, Хасан, Халхин-Гол, Финская... А когда грянула Великая Отечественная, мы в одночасье стали взрослыми. Наши парни-комсомольцы уходили на фронт. Кто ждал, кто не ждал повестки из военкомата — являлись с вещами.
Грузились призывники на станции Пишпек, и когда эшелон теплушек трогался, вслед ему неслись звуки «Славянки». Наша железнодорожная школа в те годы время от времени в полном составе выходила на перрон — проводить на войну своих старшеклассников.
В те годы девятых и десятых классов во многих школах не было, а в тех, что сохранились, учились почти одни девочки. Восьмиклассники остались за старших, и это была организованная, безотказная, высокомобильная рабочая сила. Разгружать, грузить, копать, носить — все доставалось нам. Встречали и эшелоны с ранеными. Тогда почему-то многим из нас казалось, что эти обожженные войной, измученные люди — те самые, которых мы только что проводили.
...Ту колонну новобранцев мне не забыть. Б тяжелом сорок первом бесконечная вереница людей под дождем двигалась на станцию. Асфальта на улице Льва Толстого тогда еще не было — гулко громыхала булыжная мостовая.
Вечерело, моросил нудный, колючий дождь. Под ногами хлюпала грязь. Мужчины в возрасте под тридцать и совсем еще молодые ребята нестройными рядами шли от мелькомбината на станцию Пишпек: там их ждали вагоны. Из громкоговорителя, установленного на столбе электропередач с первых дней войны, вдруг раздался рокочущий баритон Левитана:
— От Советского Информбюро...
От колонны отделился один, другой, третий новобранец. Замерли, прислушиваясь к передаче. За ними остановилась середина колонны, ловят каждое слово, комментируют:
— Отступаем...
В голове колонны раздался голос командира:
— Стой! Слушать радиопередачу!
Вчера они, эти мужи и юноши, еще жили мирной жизнью, строили, учились, пахали землю, растили детей. Сегодня война оторвала их от семей, заводов и пашен, навязав свое грозное, противоестественное дело. Они были еще здесь, па Пишпеке, и уже не здесь, потому что мысли текут быстрее, чем катятся вагонные колеса.
Не знаю, в той ли колонне шел к эшелону Иван Павлович Красильников, но вполне мог быть, судя по времени: призывался в солдаты в августе 1941 года, и было ему тогда только- только за тридцать. Каким он был? Хорош собою человек: крепко сложен, густые русые волосы, заинтересованный живой взгляд с искоркой смеха. Наверное, был веселым. И добрым.
Так мне кажется теперь. Потому что в мирное время он хлеб пек...
Что же выпало на его долю? Как война заставила сделать то, за что Родина назвала солдата Героем Советского
Союза, отметила орденом Ленина и «Золотой Звездой?» Рядовой 685-го стрелкового полка 193-й Краснознаменной стрелковой дивизии. Вот в этом звании и бил Иван Павлович фашистскую нечисть под Сталинградом, Харьковом.
Память о том великом противостоянии — медаль «За оборону Сталинграда». И многие усатые и безусые солдаты, глядя на нее, кто мог, а кто и не мог представить, что испытал человек на том огненном рубеже. Как это просто выглядит в наградном листе: «Бил фашистов на Волге». На деле — много сложнее. Каждый метр своей же земли приходилось отнимать в жестоком бою. И за каждый платить самым дорогим, самым невосполнимым и необратимым — кровью, здоровьем, жизнью.
Так и вышел солдат уже бывалым, обстрелянным воином на реку Десну, где развернулся 2-й Белорусский фронт.
Ничего. Пусть родился солдат на саратовской земле, родиной стала земля киргизская, а теперь бьется он за белорусскую землю — тоже за свою.
Бывалые фронтовики, рассказывая о переправах через реки, крутили головами, брались за кисеты — закурить, потому что и вспоминать-то о таком нелегко.
На земле упадешь подраненный — ничего, отлежишься, в госпитале заштопают — как новый станешь. На переправе упал в воду — пиши пропало.
А ведь после Десны Иван Павлович форсировал еще и Сож. Говорят, кто раз тонул, тот не боится только той воды, что в ведре. Сколько же сил, какую волю надо иметь солдату, чтобы заставить себя снова шагнуть через береговой урез, зная, что на воде и на том, вражеском берегу ждет тебя огонь смертельный? Вот был он хлебопеком, тихим, добрым человеком. Но заставила его война превозмочь себя, найти силы укрепить мужество — и все делал как надо. Хотя всего-навсего человек, кому же помирать в расцвете сил охота?
А потом была еще переправа через Днепр. Вот здесь Иван Павлович Красильников, наш земляк, и совершил свой героический подвиг. Задание получил обычное: переправиться, отбить «пятачок», расширить плацдарм к подходу подкреплений. Всего-то?
...Взрывом снаряда лодку повредило, когда уже миновали стрежень и тот, вражеский берег был ближе, чем свой.
Пулеметы удалось подхватить, вытолкать на берег. В таких случаях все решает минута: промедлил, упустил ее — опрокинут, посекут из пулеметов и автоматов. И артиллерии не надо. Так нам рассказывали наши одноклассники, которые дошли до Победы и домой вернулись. Которым довелось форсировать. Солдаты не упустили ни минуты: кто устанавливал пулеметы, кто с ходу, бросая гранаты, с криком, стрельбой и грохотом врывался в фашистские траншеи. Иван Павлович — впереди. Каким он был в те минуты? Наверное, страшным. Возбуждение боя, яростная злость, жажда победы над врагом: глаза — в глаза со смертью. Проявил подлинную отвагу, подал пример другим....
Отбили кусочек берега. Пусть в оборону противника вогнали маленький клинышек. Но уже нарушена система огня, спутаны планы, у наших бойцов появилась возможность «прижать» огнем фашистов, когда будут подходить свои. Прикрыть, помочь, обеспечить. С этой горстки бойцов и началось освобождение правобережной Белоруссии.
Иван Павлович не только ходил в атаки, он чистил автомат, брился, ел солдатскую кашу, смеялся с товарищами — бывают же и на войне передышки. Залечивал раны — и снова в свою часть. А наградной лист с описанием его подвига на Днепре по армейским инстанциям шел своим путем. «Достоин высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», — такое заключение сделал о нем командир 685-го стрелкового полка 193-й краснознаменной стрелковой дивизии подполковник Никонов. Это было 21 октября 1943 года. Под этим заключением поставили свои подписи командир дивизии полковник Федоренков, член Военного совета Белорусского фронта генерал-майор Радецкий. И, наконец, командующий фронтом генерал-майор Рокоссовский.
Других подписавших и по достоинству оценивших величие солдатского подвига, мы не знали, да и не могли знать.
Но имя Константина Константиновича Рокоссовского все знали из газет, сообщений по радио. Здесь, в тылу, нам казалось, что Рокоссовский, чей портрет мы рассматривали пристально и с любовью, воюет не только умело, зло, но еще и оптимистично, со светлою верой в победу. Ладно, пусть полководец — человек, в руках которого судьба фронта, жизнь и смерть тысяч тех парней, для которых еще вчера на станции Пишпек исполнялся марш, пусть он не может, не в состоянии обнять, трижды по-русски расцеловать каждого храбреца. Но в наградном листе, ознакомившись с подвигом Ивана Красильникова, не колеблясь, поставил свою подпись под заключением «достоин». Этим можно гордиться до последнего вздоха. Это — напутствие на всю жизнь: «так держать!»
С фронтом и тыл разделил большую радость. Полетели домой, во Фрунзе, фронтовые треугольники, сообщавшие, что жив, здоров, воюет солдат. И что есть у него орден Ленина и медаль «Золотая Звезда». Светила та звезда, как победная, хотя и издалека. До Берлина еще шагать да шагать.
Стал наш земляк командиром минометного расчета, еще дважды лечил раны в госпитале. И снова возвращался в строй.
За освобождение Белоруссии, за штурм крепости Гданьск, за форсирование реки Одер получал благодарности Верховного Главнокомандующего, был награжден орденом Славы III степени.
Какими они — и герои, и безвестные труженики войны — были там? В том строю, перед которым седой генерал сказал слово благодарности: «Вы честно и самоотверженно служили Родине в Великой Отечественной против немецко-фашистских захватчиков в рядах войск маршала Рокоссовского. Прошли от Волги до Берлина. Весь опыт, силы, знания отдали делу Победы...»
...Теперь когда их остается все меньше и меньше, их называют людьми из легенды. А тогда они вернулись домой обыкновенными, хотя далеко не такими, как уезжали. На войне за один бой можно пережить столько, что хватит на десятилетия мирной жизни.
После войны еще почти четверть века трудился Иван Павлович Красильников. Жизнь налаживал, детей растил и... хлеб пек. Намного век укоротила ему война. И после Победы догнала, сказала свое слово. Умер почти молодым: 58 лет для мужчин—не старость. Тринадцатого января 1968 года его не стало. Холодно, снежинки кружатся. Грохнул над могилой Героя прощальный залп. А в благодарной памяти потомков жить ему вечно.
В. ОНИЩЕНКО
