Настало время, и появилась Земля, а на ней всякие травы, деревья, цветы, животные и, конечно же, люди. И все — и растения, и птицы, и копытные животные, и люди жили сами по себе, никто никого не обижал, не оскорблял, не правил. Тишина и покой царили повсюду, потому что не лилась чужая кровь, не обрывалась напрасно чья-то жизнь. Одним словом, в то благословенное время не было правителей, тиранов, судей, унижения человека человеком. Все были довольны и сыты в своей жизни. Все, кроме Змеи.
— Всех вас аллах создал по своему разуму и подобию,— сокрушалась однажды Змея. — Одну меня он породил уродом убогим. Взгляните!.. Где мои руки и ноги? Их нет, и я похожа на палку. Ползаю только на брюхе, потому что нет конечностей. Не вижу дальше своего носа. Кушаю все, что на глаза попадется. Лишь бы в пасть пролезло. Ах, какая я несчастная! И никто меня не пожалеет, не утешит добрым словом. А я, между прочим, такая добрая, такая отзывчивая. Хотя бы меня царицей сделали за это! А что? Я была бы справедливой царицей.
Тут все животные и растения посоветовались друг с другом и избрали Змею царицей. На первых порах она твердо держала свое слово, никого не обижала, и все ей были равны.
Но вот Змея-царица однажды задумалась: «Я правлю на земле, а ничем от всех не отличаюсь. Хуже того, ползаю по земле, не вижу, что творится в моем государстве, не знаю, кто как живет, кто что ест. Чем я сама питаюсь? Тем, что на глаза попадается. Нет, так дальше не должно продолжаться. Я как царица обязана кушать что-то самое вкусное. Но что на свете самое вкусное? Об этом надо узнать у подданных».
Змея-царица созвала на совет по одному представителю от всего живого, населяющего ее царство. Когда все собрались на просторной живописной поляне, она обратилась к ним со своей просьбой. Подданные, поняв, о чем идет речь, некоторое время молчали в раздумье. Затем заговорили все разом. Каждый хвалил свою еду, свой стол.
— А мне кажется,— завизжал дискантом Овод,— вы как царица должны питаться кровью, горячей кровью, как я, на-пример. Ах, что может быть вкуснее крови! Ваше раздвоенное жало совершеннее, чем мой длинный хоботок. Сам бог велел вам питаться кровью. Но вот надо только узнать, чья кровь вкуснее. Я пока сам этого не определил. Больше жалю коров.
— Этим делом ты и займись! — приказала Змея-царица. — Остальные подданные тоже пусть проверят, что вкуснее всего на свете. Даю вам срок — неделю. Быстрокрылые пусть еле тают в дальние края, а тихоходы — обследуют все вокруг. Через неделю я буду ждать вас на этом самом месте...
И подданные разлетелись, разбежались, расползлись. Каждый старался угодить царице. Кто-то находил, что вкуснее персиков ничего нет на свете. Кому-то больше по вкусу пришлась падаль. Комару понравилась кровь. И он поспешил к царице, чтобы доложить об этом первым. Но не смог лететь. Во-первых, отяжелел от крови, которой насосался у рыбака; во-вторых, его, словно пушинку, сдувал ветер, и ему то и дело приходилось прятаться под кустиками да листочками.
Овод напробовался свежей крови по всему белому свету и мчался назад, торопясь явиться в назначенный срок. Теперь-то овод точно знал, чья кровь самая вкусная. Поэтому он летел высоко под облаками и громко напевал свою немудреную песенку. Настроение у него было прекрасное.
На пути ему повстречалась Ласточка, которой больше всего по вкусу пришлись разные мошки. Поравнявшись с Оводом, Ласточка спросила:
— Ну и как, дружок, что тебе показалось самым вкусным? Змея-царица, кажется, возлагала на тебя большие надежды? Оправдал ты высокое доверие?
Овод посчитал ниже своего достоинства отвечать Ласточке и полетел еще быстрее.
— Понятно, понятно, дружок,— крикнула ему Ласточка. — Тебе повезло, ты нашел то, что искал. Что ж, угоди Змее, будь прилежным слугой. Я знала, что ты способен на многое, что никого не боишься со своим острым хоботком. Не напрасно, значит, я по всему свету распевала хвалебные песни о тебе и рассказывала всем пернатым друзьям о твоей храбрости.
Конечно, последние слова Ласточка говорила в шутку, чтобы как-то задобрить Овода, вызвать его на откровенность, выпытать у него тайну. И Овод попался на хитрую уловку Ласточки. Он сразу же возгордился, заважничал.
— А знаешь, какую пищу я нашел для Змеи-царицы? — зажжужал он, скосив один глаз в сторону Ласточки.
— Да откуда же мне знать? — Ласточка прикинулась глупышкой. — Ты — храбрец, летал далеко. У тебя ясный ум, светлая голова. А я хоть и вышла ростом в сравнении с тобой, но голова у меня пустая. Не умею я прислуживать никому. Летаю сама по себе высоко над землей, ловлю в воздухе всякую мошкару. Вот и все мои занятия. А ты все-таки являешься первым приближенным Змеи-царицы. Больше меня понимаешь, что к чему. Она, кажется, только тебя одного ждет- недождется. Все время смотрит в ту сторону, в которую ты улетел. Скажи, с какими новостями ты летишь к ней, если, конечно, это не секрет? Впрочем, можешь ничего не говорить, если не хочешь. Мне, по существу, все равно.
Овод еще сильнее возгордился и говорит:
— На всем белом свете самой вкусной едой оказалась человеческая кровь.
— Не может быть! — усомнилась Ласточка.
— Честное слово! — воскликнул Овод. — Сама можешь проверить. И если я лгу, оторви мне голову.
— Ай-ай-ай! — только и смогла вымолвить Ласточка и глубоко задумалась: «Как же так? Человек — венец природы. Это самое умное существо на земле. Теперь это доброе и разумное существо станет пищей для какой-то ползающей твари? У которой нет не только рук и ног, крыльев и хвоста, но даже порядочной головы?»
— Я же сказала тебе, Овод, что я самая глупая из птиц,— заговорила Ласточка наконец. — Ты вот сказал, что самое вкусное на свете — это кровь человека. А я по своей глупости не могу в это поверить. Да и царица-Змея едва ли в это поверит. А как ты ей докажешь, что говоришь правду?
— Очень просто! — загудел-запел Овод. — Для царицы на кончике языка я несу каплю человеческой крови. Дам ей попробовать, и она сама убедится в моей правоте.
— Ой, покажи мне свой язык! Это же так интересно: простым смертным увидеть человеческую кровь! Когда и где еще раз доведется увидеть такое? Какого хоть цвета эта самая кровь?
— Ну, конечно. Разумеется. Где тебе придется увидеть кровь человека? Да нигде. Вот, смотри,— и Овод, напыжившись, открыл рот и высунул хоботок-язык.
Ласточке только этого и надо было. Она мгновенно схватила язык Овода, дернула раз-другой — и оторвала его. Овод, ли шившись дара речи, в негодовании загудел и полетел к царице жаловаться на Ласточку.
«Так, язык я ему вырвала. Теперь Змее он ничего не сможет сказать. Но на всякий случай надо за ним проследить до конца»,— и Ласточка полетела следом за кровососом.
Овод, прилетев к царице, начал ей что-то жужжать. Но та ничего не могла разобрать.
— Что с ним случилось?—спросила Змея у подчиненных. — Улетел нормальным, а вернулся — словно его подменили или язык вырвали. Кто-нибудь из вас что-либо понимает из его гнусавой речи?
— По-моему, Овод говорит вполне ясно и понятно, царица,— сказала Ласточка.
— Я ничего не понимаю... — сказала Змея. — Нашим переводчиком отныне будет Ласточка. Ну, я слушаю тебя. Что сип зал Овод?
— Он сказал, что облетел весь белый свет, испробовал все, что смог. И самой вкусной оказалась земля, обыкновенная сырая земля, а еще лучше — глина, из которой мы, ласточки, строим свои гнезда, в которых выводим птенцов.
Овод, услышав это, замотал головой, загудел еще сильнее и буквально завертелся юлой на одном месте перед царицей. Затем бросился на Ласточку, но та увернулась от него.
— Значит, это ты вырвала язык у Овода?! — догадалась Змея-царица. — Я тебя накажу.
Свернувшись в клубок, она зашипела и, распрямившись, как сжатая пружина, бросилась на Ласточку, но успела ухватить ее только за хвост. Ласточка сделала отчаянное усилие и вырвалась. У Змеи во рту осталось лишь несколько перьев из ее хвоста. И хвост Ласточки стал похожим на раздвоенные ножницы.
С тех пор Змея ползает по земле, питается мошкарой, мышами да лягушками, ненавидит ласточек, старается разорять их гнезда и недолюбливает людей.