Мудрый мальчик



Мудрый мальчик

Сказка о мудром мальчике


В один из погожих, солнечных дней хан с шестью своими самыми близкими визирями поехал на охоту. Была пятница, день, когда мусульмане меньше работают, а больше молятся богу.

Дорога на охоту на этот раз проходила через небольшой аил Жатакчы1. Из-за отсутствия скота летом они не кочуют в горы, а остаются на равнине и выращивают кто пшеницу, кто ячмень, а кто просо.

Стоял жаркий полдень, поэтому все жатакчы попрятались по своим дырявым алачикам — шалашам, пережидали палящий зной. Около одного алачика прыгали два-три козленка, около другого паслась корова, вот и вся живность в аиле Жатакчы. Около шалаша, где паслась рябая корова, мальчик- подросток делал кизяки. Больше нигде ни одной живой души...

Хан удивился, что подросток работает в такую жару, и завернул коня, чтобы узнать, как здесь, в степи, живут люди: ни деревца, ни колодца, только злаковые поля вокруг.

— Ассалом алейкум, мой дорогой отец! — поздоровался хан с подростком.
Мальчик, занятый делом, вздрогнул от неожиданности и быстро обернулся на голос:
— Триста раз принимаю.
Визири, услышав дерзкий ответ мальчика, обозлились, и кто-то из них поднял было плетку, чтобы ожечь подростка, но хан, подняв вверх правую руку, остановил его и дал знак молчать.
— А не рановато ли ты родился? — спросил хан.
— До меня мои родители шесть раз рыдали, — был ответ мальчика.
— Они лишены глаз?
— Было дело, не по своей воле.
— Не боишься ли ты мести зноя?
— Он меня уже преследует. А что я могу поделать, если я одна третья часть?
— А ты поменяй на три девятых! — посоветовал хан.
— Знаю, что и я стану стариком. А пока на мне две старые сосны и одна молодая елочка. Разве мне до отдыха?
— А разве твои старые сосны не может кто-то другой орошать?
— Трое сами высохли, троих срубили под корень враги.
— Разве нет у вас главного арыка для орошения?
— Есть, но русло пролегло далеко.
— А. откуда пришел град? Не ветер ли его принес?
— Нет. Град побил только пшеницу.
— А где же был главный их сокол?
— Грифу-падальщику никогда не быть соколом.
— Сколько же им стукнуло?
— Умножьте мой возраст на пять.
— Разве у тебя на лбу написано, сколько тебе лет?
— К пальцам рук прибавьте нас троих.
— Видно, земля основа дел твоих?
— Давно сыплется со склона.
— Почему закрылись, не раскрывшись, твои цветы?
— И в ваших краях есть солнечные склоны, а есть и северные.
— А почему напала туча злых комаров?
— Им захотелось взять луну на землю.
— Прощай, сынок. Нет ли жалоб?
— Высохнут слезы, а след остается.
— Низко кланяюсь.
— Руки на груди.
— Ремесло не знает границ, смело овладевай им.
— Тысячу раз. Глаза есть, а они не видят,— сказал мальчик, отер высохший навоз-коровняк с рук, помыл руки водой.

Подперев плеткой подбородок, хан некоторое время молчал, нахмурив брови, а затем сказал:
— Возможно, возможно, сынок. Если шестеро явятся к тебе, проси подороже. Всему свое время. Я твой должник! Долг передам с моими людьми. — И хан, пришпорив коня, быстро поехал прочь.

Долго ехал хан молча, погруженный в свои мысли. Шестеро визирей, видя, как вдруг изменился их владыка, не могли понять, что произошло с ним. О чем шел разговор хана с мальчиком, они не поняли, но догадывались, что все дело в этом разговоре.

Некоторое время все шестеро ехали позади хана, не смея приблизиться к нему: кто знает, о чем размышляет властелин? Ид руг озлится да плеткой огреет? О, от хана всего можно ожидать!

Хан, повернув коня в сторону дворца, словно позабыл про охоту. Тогда самый старший и главный из визирей, поборов страх и робость догнал владыку.

— О, наш повелитель, если не секрет, скажи, о чем ты говорил с мальчиком, который делал кизяк? — спросил визирь.
— А вы ничего не поняли?
— Нет, хан, ни единого слова! — в один голос ответили визири.
— Я полагал, что вы у меня самые умные, мудрые, ясновидящие. Если вы не поняли детский лепет, то вы самые глупые визири на свете. Зачем только я вас держу при себе как главных советчиков? Вот мое решение: даю вам шесть дней срока. Если вы не отгадаете все, о чем я разговаривал с подростком, прощайтесь с жизнью — всем отрублю глупые головы самолично!

Визири разъехались по домам — конечно, никакая охота не состоялась. У них пропал аппетит, даже жирный кусок мяса стал застревать в горле при мысле о ханской угрозе. Они тяжело вздыхали, ходили из угла в угол, заламывая пальцы рук, запрокидывали к потолку голову — разгадка не приходила. Приглашали тайком к себе самых лучших друзей, близких родственников, старых аксакалов, знахарей. По никто не мог «перевести» разговор хана и мальчика.

— Выходит, хан поздоровался с мальчиком шутливо, а тот ответил совсем невпопад, даже грубо, оскорбительно.
— Верно говоришь! Если бы он был мудрым, умным, прозорливым мальчиком, ради чего ему заниматься формовкой навозных лепешек? Нет, он, скорее всего, самый глупый на свете мальчик. Дурень, да и только!
— Если мальчик дурень, тогда и хан, долго разговаривавший с ним, тоже глупец?
— Тише ты! Языка решил лишиться? Не такой уж глупый человек наш хан, чтобы разговаривать с ненормальным подростком. Тут что-то не так.
— Скорее всего, этот мальчик не простой отрок.
— А может быть, он оборотень, сам Кызыралей-салам?

Долго гадали визири подобным образом, но так и не сумели постичь суть ханского разговора. Когда всякие догадки были исчерпаны, визири, гонимые страхом смерти, оседлали лучших коней, взяли на несколько дней продуктов и разъехались в разные концы, чтобы в гуще народа поискать мудрецов, кто мог бы разгадать тайну разговора. Они знали, что среди народа есть знахари, ораторы, мудрые люди, волшебники: «Авось, кто-то из них да поможет», — надеялись визири.

Четыре дня разъезжали визири по аилам и стойбищам, всем встречным рассказывали о ханском разговоре, но ни от одного человека не услышали вразумительного ответа; и в пятницу, к вечеру, как и договаривались, уставшие и полуголодные, все съехались во дворец. В субботу вечером они должны были предстать перед очами хана.

Вздыхая и охая, бледные от страха, бессонных ночей и беспокойных мыслей они наконец решили:

— Поедем-ка лучше к самому мальчику. Может быть, он сам скажет нам разгадку, и все как-то обойдется?
Мальчик в это время кипятил воду, чтобы напоить слепых родителей чаем, слегка разбавленным молоком, перед сном. Эти трое обездоленных людей — жатакчы жили на отшибе аила.

— Сынок, ты слышишь посторонние звуки? — старый отец мри пожил к уху ладонь.
— Нет, отец, я ничего не слышу,— занятый делом, ответил подросток.
— Я слышу топот копыт шестерых коней, причем, коней хороших,— сказала слепая мать.
—Да, да, это скачут те тулпары, что были здесь вместе ханским конем,— сказал старый отец.

Тулпара хана среди них нет, теперь и я четко слышу топот копыт,— сказал сын.
В это время с западной стороны из-за холмов на полном гонку показались шестеро ханских визирей,

Сынок, они приближаются, спешат. Чувствуется, что едут к тебе или за тобой,— сказал слепой отец. — В беседе с ними не спеши, не горячись, не груби. Покажи, чему ты научился у нас. Надеюсь, наша наука не прошла даром. Ну, старуха, обратись пси и слух, я тоже. Ведь мы с тобой ничего не видели, все происходящее понимаем слухом, душой.

Да будет благословен час нашего сыночка! Пошли, старик, в шалаш. Пусть сын встречает гостей. И старики скрылись в шалаше.

Визири, вспомнив, что хан первым поздоровался с мальчиком, тоже хотели первыми отвесить ему поклон, хотя в душе и презирали его, но он, опередив их, сам первым вышел им на встречу. Они ответили на его приветствие, спешились с коней и с недовольными лицами, волоча свои плетки, ведя коней к поводу, подошли к шалашу и опустились на одно колено.

Мальчик улыбнулся странному поведению визирей, спросил:

— Дяденьки, вы приехали за огоньком?

Визири бросили на мальчика взгляд, полный яда и гнева, а один из них попытался съязвить:

— Ты угадал, у хана погас очаг, вот мы и приехали к тебе за огоньком.
— Но не думай, что во всем городе хана погасли огни,— добавил другой. — Меньше мели языком, пока цел, а лучше садись с нами и расскажи, о чем вы тогда говорили с ханом.
— В народе говорят: «Зло — это враг, ум—это друг», — сказал спокойно мальчик. — Ваших угроз я не боюсь. На добро отвечу добром и расшифрую тайну нашего разговора. Но не бесплатно.
Шестеро визирей поразились дерзким словам мальчика.
— Ты хочешь сказать, что вол, которому грозит смерть, не боится ножа? — зло сверкнул глазом один из визирей.
— Так мы тебя можем быстро проучить! — добавил другой. — Сразу вспомнишь про родителей. Так что лучше скорее открой нам секрет, потом будет поздно.
— Змея, позабыв, что она кривая, смеется над лягушкой, что та плоская,— послышался из шалаша гневный голос отца. — Вы хотите лишить жизни нашего сына, а кто лишит жизни вас? Или ваши души бессмертны?

От этого голоса визири вздрогнули: он прозвучал так гулко, словно из подземелья, будто сам по себе старый шалаш заговорил. Они сникли, переглянулись.

— Не обижайся на слова, что были сказаны, сынок,— заговорил самый бородатый визирь. — У нас нет другого выхода, поэтому мы прискакали к тебе. Не ты вол, которому угрожает смерть, а мы волы, над которыми занесен уже нож. Говори о своих условиях.

— Пусть каждый из вас даст мне тысячу золотых,— спокойно сказал мальчик и понес в шалаш кумган — железный чайник, с длинным носиком, с кипяченой водой. Своим уходом он как бы давал возможность визирям подумать над его предложением. Они малость поспорили между собой и быстро согласились дать по тысяче золотых каждый.

Таких денег у них, конечно, с собой не было, и они послали за золотом во дворец самого молодого.

Пока мальчик пил с родителями синюю водичку на ужин, тот вернулся с деньгами.
— Вот твои шесть тысяч золотых, и скорее выкладывай свою тайну,— в нетерпении сказал бородатый визирь мальчику, когда тот вновь появился у входа.
— Что визири, сынок? — спросил голос отца.
— Мелочатся, отец,— ответил мальчик.
— Что, у них даже по тысяче не нашлось? — снова спросил голос отца.
— Тогда зачем приехали? — добавил голос матери.

Визири переглянулись, зашептались: «Я сомневаюсь, что они нормальные люди»,— сказал один. «Я тоже»,— поддержал другой.
— Не думайте, что я много с вас взял, дяденьки,— сказал мальчик, обращаясь к визирям. —Я попросил положенную плату. Так что не огорчайтесь. Сейчас я полностью переведую вам разговор с ханом.

Да, мы с ним говорили иносказательно, поэтому вы ничего не поняли. Наш разговор касался многих сторон жизни, в том числе и вас. Как вы не догадались, мне непонятно. Так слушайте, о чем спрашивал меня хан и что я ему отвечал.

Помните, как хан вначале поздоровался со мной? Он сказал: «Ассалоом алейкум, мой дорогой отец». Какой я ему отец на самом деле? Отцом он назвал потому, что застал меня в зной за работой. Труд, работа — отец всему, вот что имел в виду ваш хан. Все на земле создается трудом. «Я — хан, еду на охоту, заниматься бездельем. Ты же простой мальчик, а делаешь кизяки, занимаешься работой. Поэтому ты более велик, чем я, и я приветствую тебя»,— такой смысл был вложен ханом в приветствие.

Я ему ответил: «Триста раз принимаю», что-означало:

«Вы — хан, великий человек. Спасибо вам за то, что вы обратили на меня внимание. Кто я по сравнению с вами? Муравей и козявка? Поэтому триста раз кланяюсь вам и желаю вам триста благ на этом свете».

Он ответил: а не рановато ли я родился на свет? То есть, нет ли у меня старших братьев? Я ответил: «До меня мои родители шесть раз рыдали», что означало: «До меня у родителей мыло шесть мальчиков, но все они умерли с голоду».
«Они лишены глаз?»— спросил хан. Я сказал: «Было дело, не по своей воле». Это нужно понимать так: «Однажды на нас напали враги. Они отняли все, а родителей лишили вдобавок глаз».

«Не боишься ли ты мести зноя?» — спросил хан. На самом цене он спрашивал: «Стоит такая жара. Все жатакчы попрятались в тени шалашей, а ты один работаешь. Не боишься получить солнечный удар? Ведь у тебя даже голова не покрыта».

«Он меня уже преследует,— сказал я. — А что я могу поделать, если я одна третья часть?». Этим я хотел сказать, что болезни уже пристают ко мне, но что я могу поделать, когда мне надо кормить троих, а я еще не могу работать так, как взрослый человек. А если я еще буду в обед отдыхать, то все мы помрем с голоду.

«А ты поменяй на три девятых!» — посоветовал хан. Этим он говорил: «Найди себе такую работу, чтобы три месяца трудится в поте лица, а девять отдыхать в свое удовольствие».

«Знаю, что я стану стариком. А пока на мне две старые сосны и одна молоденькая елочка. Разве мне до отдыха?» Это означало: « Отдыхать буду, когда состарюсь. Сейчас, когда на моем попечении двое, работая три месяца и отдыхая девять, я их и себя не прокормлю».

Хан спросил: «А разве твои старые сосны не может кто-нибудь другой орошать? » То есть, разве у них нет братьев и сестер, к которым можно было бы обратиться за помощью?

«Трое сами высохли, троих срубили под корень враги»,— ответил я. То есть, у отца было шестеро братьев. Трое скончались своей смертью, а троих убили враги.




«Разве нет у вас главного арыка для орошения?» —сказал хан, что означало: а другие родственники, близкие есть?

Я сказал: «Есть, но русло пролегло далеко», что означало: «Родственники есть, но они живут отсюда очень далеко».

«А откуда пришел град? Не ветер ли его принес?» — спросил хан. Это надо понимать: «Почему отец ушел от своего племени? Или он совершил провинность?»

«Нет. Град побил только пшеницу», — сказал я. То есть, нет, отец у меня добрый человек, его изгнали внутренние враги...

«А где же был главный их сокол?» Это означало: а разве у вашего народа не было справедливого хана? Почему отец к нему не обратился за помощью?

«Грифу-падальщику никогда не быть соколом»,— сказал я. Это надо понимать так: «Хан у них был, но он сам был нечестным, больше думал с своем желудке, о своих развлечениях и не думал о правосудии».

«Сколько же им стукнуло?»— спросил хан; он поинтересовался, сколько лет моим родителям.

«Умножьте мой возраст на пять»,—сказал я. «Разве у тебя на лбу написано, сколько тебе лет?»— спросил хан.

«К пальцам рук прибавьте нас троих»,— сказал я.

«Видно, земля — основа дел твоих?» — сказал хан, что означало: «Видимо, родители твои умные люди».

«Давно сыплется со склона»,— сказал я, то есть, они уже настолько старые, что не могут работать.

«Почему закрылись, не раскрывшись, твои цветы?» — поинтересовался хан. Он спрашивал: «Если твои родители умные люди, почему с тех пор, как поселились в моем ханстве, не обратились ко мне за помощью?»

На этот вопрос я ответил: «И в ваших краях есть солнечные склоны, а есть и северные». Это надо понимать так: «Они хотели к вам обратиться за помощью, но и у вас нашлись разные люди. Плохие из них лишили родителей зрения. А как они могли предстать перед вашими светлыми очами, если сами ничего больше не видели?»

«А почему напала туча злых комаров?» — спросил хан. Это означало: «Почему злые люди напали только на твоих родителей?»

«Им захотелось взять Луну на Землю»,— сказал я. Это означало: «Мама была очень красивой женщиной. Она понравились какому-то богатому человеку. Он хотел взять ее в жены. Отец, собрав товарищей из новых знакомых, выступил против богача. Была большая схватка. Три брата отца погибли в ней. Но и врагов полегло много. Отец с матерью попали в плен, и их лишили зрения. Далее вам все известно».

«Низко кланяюсь»,— сказал хан. Это означало: «Ты еще совсем маленький, а рассуждаешь, как взрослый. Не побоялся разговаривать с ханом. Молодец! Ищи свое достойное место и жизни».

Я ответил: «Руки на груди», то есть, вам спасибо за интересный разговор, низкий поклон вашему высочеству.

Потом, если помните, я стер с рук сухой кизяк и вымыл руки. Это означало: «О, великий хан! Вас окружает много плохих людей. Если вы избавитесь от них, как я избавился сейчас от грязи, помыв руки, ваша дальнейшая жизнь будет чистой и справедливой».

«Я твой должник, — сказал хан, уезжая. — Долг передам с моими людьми». Помните, визири, такое?
— Помним, помним! — загалдели визири.
— Ну, а если помните, давайте то, что передал хан.
Визири переглянулись.
— Он с нами ничего не передавал! — сказал бородатый.
— Да, да, ничего,— поддержали его другие.
— Выходит, ваш хан обманщик? — спросил мальчик.
— Нет, он у нас честный человек!
— Ну, а почему своего слова не сдержал?
— Этого мы не можем знать.
— Хорошо. Допустим, он не передал с вами какую-либо вещь, деньги, драгоценности. Может быть, на словах что-то передал мне? Вспомните хорошенько. Что было дальше, когда вы все уехали от меня?
Визири надолго задумались. Наконец, старший визирь вспомнил:
— Когда мы отъехали довольно далеко от аила Жатакчы, навстречу нам попался какой-то белобородый старик в белом одеянии и на белом осле.
— Он разговаривал с ханом? Что он спросил, что ответил хан?
— Они молчали.
— Как? Совсем не разговаривали? Даже не поздоровались?
— Хан, натянув повод коня, встал поперек дороги, правую руку с плеткой поднес к груди. Старик тоже прижал руку к груди. Хан кивнул головой, старик погладил бороду, затем, махнув рукой в сторону гор, заплакал и поехал своей дорогой.
— Понятно, понятно,— сказал мальчик и замолчал.
Визири переглянулись,— мальчик явно что-то знал.
— Ты знаешь, о чем хан жестами спрашивал старика? — спросил главный визирь.
— Знаю,— ответил мальчик. — Но вы сами спросите у хана. Если он уважает вас,— расскажет все сам.
— Хорошо. Мы поехали.

Мальчик помог визирям взобраться в седла. И они, не сказав больше ни слова, ускакали. Мальчик тоже не проронил ни слова им вслед.
— Они что, даже не попрощались с тобой? — спросил отец, когда сын вошел в шалаш.
— Не попрощались, отец,— сказал мальчик.
— Их сдержал страх перед ханом. Иначе они убили бы всех нас троих и забрали бы все свое золото. Видно, очень плохие и злые люди эти визири,— сказала мать.

По совету матери, сын сбегал к соседям, купил ягненка. Ягненка закололи вечером и пригласили всех соседей отведать по куску мяса. Жатакчы, которые перебивались с похлебки на воду, остались довольны угощением так, словно побывали на пиру у самого хана. Поев мяса, попив бульона, они поблагодарили слепых стариков, пожелали им долгих лет жизни, большого счастья их сыну и на том разошлись поздно ночью по своим ветхим шалашам.

На следующий день мальчик, взяв за руку родителей, пришел с ними на базар — было как раз воскресенье. Хотя старики и не видели ничего, но они хорошо помнили цвета тканей, фасоны одежды, обуви, вещи домашнего обихода. Они говорили, что и сколько брать, а сын выполнял их наказ. Так они закупили псе необходимое и вернулись домой.

Сын приготовил вкусный плов с жирной бараниной. Ужинать сели на улице, перед шалашом, на новом коврике-подстилке. Сын почему-то был задумчив и ел плов молча.

— Сынок, что-то не слышу твоего голоса,— сказала мать. — О чем задумался?
— Да вот, мама,— ответил мальчик,— никак не могу догадаться, что за старик встретился хану? О чем он говорил с ним жестами? На что намекал?
— Значит, ты еще мал,— сказал отец. — Кое в чем еще не разбираешься. Тогда послушай, что я тебе скажу.
— Да, да, сынок, послушай отца,— добавила мать. — Он уже так стар, что многому тебя не успеет научить. Поэтому напоминай каждое его слово, а выводы сделаешь сам. Может быть, это последнее его наставление.
— Хан, увидев старика на тропе, повернул своего коня поперек тропы и правую руку с плеткой прижал к груди. Так? Это надо понимать: «Здравствуйте, мой главный мастер! Какими судьбами вы оказались здесь, в глуши, далеко от города, где нет приличных дорог, а струится только малопосещаемая тропа, которую можно перекрыть корпусом одного коня?»

Старик сделал то же самое: руку с плеткой поднес к груди, низко поклонился, потрогал бороду, затем кивнул головой в сторону гор... Это означало: «Я тоже приветствую тебя, мой хан. Но за теми горами скрывается враг, врагов так много, как волосков в моей бороде. Собирай все свое войско, готовься к сражению. Иначе потом будет поздно».

Но хан не так, а превратно понял старика. Ему показалось, что старик говорит о каком-то выкупе. Тогда старик заплакал и, низко опустив голову, поехал на ишачке своей дорогой. Его слезы означали, что враги собираются повернуть воду вспять, чтобы людей хана, прежде всего, оставить без питьевой воды, а землю — без орошения.

— Вон оно что! — воскликнул сын. — А я тоже воспринял жесты старика так же, как их воспринял хан. Теперь я знаю, какой в них скрывался смысл. Хан ничего не понял из слов вещателя! Нам угрожает враг? Что же делать, отец?

— Отправляйся, сынок, без промедления к хану, расскажи ему, что враг на пороге. Если он спросит у тебя совета, то посоветуй следующее... — И он что-то прошептал ему на ухо. — Понял? О нашем разговоре никому ни слова. Коль враг идет вой¬ой, у него повсюду могут быть лазутчики. Не дай бог, если они узнают, что мы раскрыли их замысл. Тогда они предпримут новый маневр, о котором мы не будем знать ничего.

... Хан, увидев в своих покоях гостя, сразу же узнал его. Приветствовал мальчика, как старого знакомого, с улыбкой на устах. Но, узнав, с каким известием тот пожаловал, впал в глубокую задумчивость, улыбка слетела с его лица, как улетает бабочка с цветка.

«Неужели я так состарился, что перестал понимать простые знаки старого мастера? — рассуждал хан. — А может быть, я опьянен своей безграничной властью? Враг скрытно подошел к моим горам, а я о нем ничего не знаю. Надо срочно предпринимать ответные меры!»

Хан вызвал всех визирей, советников, мудрецов, рассказал им, что враг на пороге, что он намеревается повернуть горную речку в другую сторону. Придворные выслушали его внимательно, с низко опущенными головами. Но ни один из них не нашелся, что сказать. В их речах только слышны были «ахи» да «охи».

— Хорошо, идите,— сказал хан. — Все вы тупицы, как и я! И будет нам поделом, если враг заполонит нас, отнимет наш скот и наших жен.
Все приглашенные на совет разошлись по домам. Остались только шестеро визирей, тех самых, что порадовали хана разгадкой его разговора с мальчиком. Хан некоторое время молчал. Молчали и визири.

— А ты что скажешь, сынок? — спросил наконец хан у мальчика. — Видишь, все мы в растерянности и не знаем, что делать. Может быть, что-то дельное посоветуешь нам?

— Враг пришел очень сильный, мой повелитель,— сказал мальчик. — Силой нам его не взять. Перед тем, как явиться сюда, я побывал в горах, у старого мастера. Он тайными тропами ми вывел меня к расположению вражеских войск, показал, сколько их, чем занимаются воины, где выставлены сторожевые посты. У выхода из ущелья находится сто вооруженных всадников. За горой наша река протекает по песчаному руслу. Вражеские воины легко роют тот песок, готовят новое русло для реки, чтобы тем самым лишить нас воды. Сами ищете, без воды мы не проживем долго. Враг же ваш — Карa-хан, очевидно, вы о нем наслышаны. Великий мастер не пришел сюда, он, видимо, на вас в обиде. Но помочь он готов вам в любое время.

— Тогда, сынок, поезжай к Великому мастеру, пусть он подскажет, как нам поступать дальше. Бери самого быстроногого скакуна из моей конюшни, скачи без промедления.

Пока мальчик ездил к старику, хан собрал на сход народ, объявил о подготовке к войне с неприятелем, велел отобрать пятьсот самых выносливых, дерзких и сильных джигитов, умеющих на полном скаку метко пускать стрелы в цель. Эти всадники ночью, пользуясь темнотой, спешно отправились в сторону гор, за которыми скрывался теперь со своим войском Кара-хан, где и к встретили Великий мастер и мальчик. Воинам было поручено и условленное время уничтожить сто всадников у выхода в ущелье, а простым людям, которых собрал хан, всем мужчинам — от восемнадцати до шестидесяти лет, всем женщинам — от двадцати до сорока лет — подняться скрытно в горы и при-готовиться к сбросу камней.

Когда вражеские воины, занятые рытьем земли, ушли на отдых, разожгли костры и начали готовить ужин, когда они не ожидали ниоткуда нападения, хан отдал приказ о выступлении. Пятьсот его всадников быстро сняли охрану, а его люди обрушили на неприятеля настоящий камнепад.

Кто бывал в горах и хоть раз видел, что это такое, знает, никое это страшное зрелище. Один валун, сдвинутый с места ни вершине горы, вызывает целый обвал камней по склону.

Что тут начало твориться! Лавина камней буквально обрушилась на воинов неприятеля, расположившихся на отдых. Кони их громко ржали, обрывали уздечки, путы, бежали в разные стороны. Воины метались, пытаясь найти укрытие
и не находили его. За каких-нибудь два-три часа все было кончено. Слышались только стоны, вопли, крики о помощи.

Вскоре на горы опустилась тревожная ночь... Пришлось ждать до утра. Пятьсот всадников скрывались в соседнем ущелье и были готовы на всякий случай, если у врага остались силы или же есть подмога.

Наконец забрезжил рассвет, и перед взором предстала ужасная картина. Там, где располагались на ночлег вражеские воины, теперь возвышалась каменная гора. Многие воины неприятеля остались погребенными под камнями и щебенкой, а те, кому повезло остаться в живых, были искалечены: у кого- то переломана рука, нога, перебит позвоночник, пробита голова. Кара-хана нашли в пещере с визирями, но даже у него была рассечена щека, на лбу красовалась солидная фиолетовая шишка и был так сильно прикушен язык, что хан не мог говорить. Многие воины были взяты в плен.

— Что будем делать с пленными и ранеными? — обратился за советом хан к Великому мастеру — он знал, что победа была достигнута благодаря умному старику.

Великий мастер, по-прежнему оставаясь грустным, не глядя на хана, сказал грудным голосом:

— Победить неприятеля ты сумел, а вот что делать с пленными не знаешь? Ну и ну!

Старец бросил взгляд на мальчика, собрал с земли горсть камешков, величиной с альчик — суставную косточку барашка и, не промолвив больше ни слова, взобрался на своего коня и поехал прочь.

Хан снова ничего не понял и посмотрел на мальчика.
— Он сказал: вражеского хана с визирями оставь в плену, а остальных, без оружия и коней, отпусти домой.

Хан так и сделал. Затем повелел в честь победы объявить большой и веселый праздник на сорок дней.


Оставить комментарий

  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent