Великий поход. Заговор шести ханов.
Когда готовились к поминкам по Кёкётее, Манас приказал сорока киргизским родам заколоть бесчисленное множество скота, а всех старейших и знатнейших киргизов и казахов заставил слушать свой приказ.
На всякого, кто не выполнял его приказания, Манас кричал, а часто камчой стегал ослушников по спине. Тогда знатные отчаялись сохранить свою власть и свое достоинство, богатые не надеялись удержать свое имущество.
Несколько ханов затаили на Манаса обиду за все это и, собравшись, стали совещаться между собой:
- Видно Канкор хочет истребить весь киргизский народ. Неужели мы это потерпим? Нужно перебить его сорок чоро, а самому ему показать, что значит оскорблять таких ханов, как мы.
Так мятежные ханы затеяли грозную свару. Услышав это, старец Кошой пытался их образумить:
- Дети мои! Эти намерения ваши не приведут к добру. Разве можно открывать свою душу гостю, который переночевал в твоей юрте всего одну ночь? Разве должен знать гость, который в первый раз пришел на ночевку, какие в семье нелады? Разве можно творить такие дела? Ведь это значило бы облечь себя на насмешки друзей и на злорадство врагов. Пусть Манас завершит пышный той, пусть он проводит гостей. И когда снова станут тихими степи, отдохнут от гомона гостей страны, тогда я сам стану вашим главарем, и, если дело наладится и Манас не будет нам повиноваться, я сам отдам его вам в руки.
Так удалось Кошою на время успокоить мятежников.
Но когда со времени разъезда гостей прошло двенадцать месяцев, четырнадцать подвластных Манасу ханов вновь пришли к Кошою и сказали:
- Было нас сорок киргизских племен, кочевавших в привольях степей. Пасли мы огромные табуны скота. А теперь из-за одного безрассудства, из-за этого аша Кёкётея, промотали мы наш скот, разорились мы в пух и прах, и осталось нас всего девять племен. Казахам, что жили среди нас, Манас также учинил разорение. В прошлом году во время тоя ты остановил нас, обещая нам усмирить Манаса. Где же твое обещание? - спросили они старого батыра.
И ответил им Кошой:
- Послушайте, что скажет вам старик, оставьте губительную свару! Если же не послушаете, то идите, и нападайте на Манаса, но смотрите, - грозен гнев Канкора! Как бы вы, затевая ненужное дело, не навлекли на свои головы страшной беды.
Несколько ханов - Акбай, Мамбет, Агыш, Коджош, Кёккоён, Султан, Чегиш - вняли словам Кошоя, и решили уйти от мятежников. Но Музбурчак, сын Буудайбека, казах Кёкчё, Тёштюк, сын Элемана, Джамгырчи, сын Эштека, Урбю, сын Таза, Сынчибек из Андижана собрались на той у Тёштюка, в долине Алая, в местности Анырдынсазы, и держали такой совет:
- Мы ровня с Манасом: отцы наши были джолдошами. Не подобает нам терпеть от него грубых окриков и сносить удары его камчи. Нападем на Манаса и разорим его аилы, - решили они.
Только один Урбю сидел в стороне и молчал и ни слова не молвил на тое. Разгневались на него Музбурчак и Кёкчё:
- Что же ты молчишь, удалец? Ведь совсем недавно на поминках Кёкётёя твою спину огрела камча Манаса. Ты стерпел такую обиду, что у нас всех за тебя тогда щеки покрылись краской стыда. Где же твоя теперь честь, удалец?
Ведь недаром гласит пословица: "Мужу-честь, что зайцу-камыш". Теперь нам нужно действовать. Если мы поднимемся, а не будем трусливо прятаться по аилам, то восстановим свою поруганную честь. Скажи нам ясно свое слово: будешь ты джигитом и пойдешь с нами, или с пятном позора останешься покорным Манасу! Все мы, сидящие здесь ханы, хотим услышать, Урбю, твое слово!
Урбю совсем растерялся и сказал:
Если вы затеваете ссору, я не могу похвастаться,
Что доставлю вам голову Манаса.
Если вы не начнете похода, я не могу похвастаться,
Что выступлю один.
Но если вы выступите,
То я не могу отставать от вас.
Ведь положение мое не велико,
Аил мой мал,
Голова моя плешива,
Родичи мои враждебны мне, -
Такой уж я неудачник.
Шесть мятежных ханов долго обдумывали план выступления и, наконец, решили:
- Нет, не будем мы больше терпеть!
Разве у властного Канкора
Аилы многолюднее наших?
Разве его люди храбрее, чем у нас?
Разве его народ обширнее, чем наш?
Разве мы уступаем ему в отваге?
Разве он опирается на горные хребты?
Разве он величавее нас?
Давайте пошлем Манасу послание.
Пусть его вручат ему гонцы.
Мы запугаем Канкора до потери сознания,
Чтобы ему это всегда сверлило мозг, как только он задумается.
Пусть Манас подумает:
Оказывается, киргизы умеют сопротивляться! -
И впредь будет соразмерять свои поступки.
Если же он не перестанет зазнаваться,
Если он поспешит начать борьбу,
Прибудет в наши края
И кликнет клич для сбора войска,
Мы действительно соберем отряды
И двинемся к нему, как будто в гости.
Прибудем к нему с бесчисленными людьми,
Как проливной ливень и горный поток,
Прибудем с таким числом людей,
Что не хватит места для кочевок.
Мы прибудем с таким числом душ,
Что для них не хватит пастбищ на джайлоо,
Мы прибудем туда с тюменями войска,
Со всеми знатными ханами придем.
Так нагрянем мы на голову Канкору,
Ах, чтоб ему пропасть!
Его боевые стяги мы сбросим на землю,
Его крепости будут затоптаны нашими войсками,
Мы опозорим его на весь мир,
И все это под предлогом прихода в гости.
Если двинется войско шести ханов,
Если закишит бесчисленное множество народа,
Манас один никак не сможет принять их,
Как достойных гостей,
Если даже соберет весь мир.
Этот Канкор, не знающий удержу,
Не сумеет принять стольких гостей, как следует.
Вот тогда то мы и разорим его очаг,
Тогда то мы и заколем его скот,
Под видом гостей мы учиним ему грабеж и разорение,
С привязи мы у ведем всех дойных кобылиц,
Мы придем с властностью и насилием,
А потом всю вину возложим на него, говоря:
- Ведь сам же ты задумал эту затею! -
Давайте же, невзначай и врасплох, отомстим,
Канкору, что мощнее льва,
Анткору, что слывет мудрецом.
Если же он окажется недостаточно почтительным,
Если он начнет нас бранить или упрекать,
Мы изобьем его соратников,
И объявим всеобщее разорение его аилу.
Мы уничтожим его сады с цветами,
И весь юрт его разорим.
Пусть упрямый торе, мнящий себя вождем,
Почувствует что-то другое, кроме покорности.
В его юрте мы выроем колодец,
Ему на грудь мы поставим казан.
Мы угоним все четыре рода его скота.
Мы прижмем его к земле,
Этого зазнавшегося Канкора.
Пусть горюют его родичи,
Пусть радуется его враг,
Пусть разбредется по миру его аил.
Мы сумеем поставить на свое место.
Этого властолюбивого Канкора.
Мятежные ханы решили напасть сначала на Манаса, затем захватить старца Кошоя и других преданных Манасу людей. Они послали гонца к Ахун-хану афганскому, но тот отказался к ним примкнуть.
Тогда шесть ханов снарядили шестерых батыров, посадили их на резвых скакунов, вручили в их руки письмо к Манасу и отправили их в путь.
Шесть гонцов через восемь-десять дней перевалили через Чакмакский хребет, через Чатыркуль, Нарын, Джумгал и Сусамыр и прибыли в Талас. Перед выездом в аил Манаса они остановились, чтобы собраться с силами. В это время их заметил Манас.
- Эти всадники, верно гонцы мятежных ханов, о которых сообщили нам караванщики, - сказал он приближенным.
Приведите их ко мне в мою ставку без побоев и насмешек, но, смотрите, напугайте их так, чтобы они потеряли способность думать, чтобы сердца их стали мышиными.
Услыхав такой приказ, начальник стражи Джоорунчу ударил в боевой акдоол, и множество воинов окружило шестерых посланных. Кто-то из них натянул лук, кто-то взял на изготовку пику, кто-то нацепил ружье, кто-то вытащил из ножен меч, и все как будто приготовились к нападению. Шестерых батыров, напуганных до потери сознания, ввели в ворота ставки. Тут на них напали тридцать джельдетов и стащили их с коней, поволокли их по земле и ткнули оземь перед ханом, приказав, почтить его салямом. Напуганные до бесчувствия гонцы низко поклонились Манасу и его сорока чоро, но на привет их никто не ответил, кроме Бакая. Несколько повременив, Аджибай обратился к дрожащим посланцам и спросил их:
- Зачем вы сюда прибыли?
Тогда послы трясущимися руками вытащили письмо и протянули Дджибаю. После этого их увели, заперли в один из домов и держали там шесть дней. Чтобы прославить щедрость Манаса, пока они находились в заключении, им готовили всякие роскошные явства, в которых чего только не было.
После прочтения письма, Манас пригласил всех посланцев мятежных ханов на пир, который длился шесть дней.
После этого их посадили на коней, дали им в дар каждому по коню и богато расшитому чапану, вручили ответное послание к ханам и отослали домой.
Шесть ханов между тем нетерпеливо ждали возвращения своих посланцев:
- Как вас принял Манас, что он сказал? - забросали вопросами прибывших:
- О великие, - молвили посланные, -
Пусть иссохнет ваш Манас!
Простой смертный не имеет сил
Сказать ему о своем деле.
Кто же знал, что там получится?
В первый же день он заточил нас,
И мы от страха потеряли рассудок.
Нас тащили стражники - джеельдеты,
Каждый из которых был подобен льву.
Нас заперли в окованный дом.
От страха мы потеряли рассудок.
Нас никуда не выпускали из заточения,
И из уст страшного Манаса.
Мы не слышали ни одного слова.
Нас заточили на шесть дней
И кормили нас всякими явствами,
На седьмой день отправили в обратный путь,
И каждому из нас дали по шесть обнов,
С воротниками, шитыми золотом!
Подарили каждому по бедуинскому скакуну,
А потом вручили письмо.
Вот эти бедуинские чистокровки - они бьют копытами землю у юрты,
А письмо Манаса вот - в наших руках.
Нужно, как следует, его обдумать.
Муллы, возьмите, прочтите письмо! -
Письмо читалось нараспев в глубокой тишине:
- "Я даю вам мудрый совет - проснитесь!
Начиная всякое дело, нужно смотреть на его конец.
Я даю вам от начала до конца сорок дней,
Кто разумен, пусть в эти дни прибудет ко мне.
Кто же не прибудет в срок,
Будет разорен и изгнан".
Грозные строчки письма всполошили ханов. Они растерялись, и от их прошлого задора не осталось ни капли. Только один Эр Тёштюк, сын Элемана, был стоек и рассердился на трусость ханов.
- Вы сами же начали ссору, а теперь позорно прячетесь в кусты, как робкие зайцы, - гневно загремел он.
Эх вы, ханы, пусть будет проклята могила ваших отцов!
Вы, видно, говорили вздор,
Не обдумав своих поступков?
Вряд ли в ваших аилах есть хоть один храбрец.
Эй, вы, ханы, пусть падут проклятия на могилу ваших дедов!
Вряд ли в ваших краях есть хоть один отважный.
Начиная с трусливого старца Музбурчака,
Пусть вас всех накажет небо!
Манас спокойно находится у себя,
А вы его сами раздразнили.
Теперь даже на ваших собственных джайлоо
Он не оставит вас в покое.
Если он затаил на вас гнев, этот Манас,
Он не такой враг,
Что бы с ним легко было в одиночку справиться.
Всех вас он перебьет без остатка.
Ведь он, как извивающийся аджидар,
Может навлечь на ваши головы немало бед.
Вы уже наступили спящему змею на хвост;
Теперь, если он разинет пасть,
И втянет в себя хоть один глоток воздуха,
То вы все полетите в его пасть.
Как же вы думаете противостоять ему по одиночке?
На Востоке, где день рождается, живет один из вас.
На Западе, где день угасает, живет другой из вас;
Далеко стоят ваши аилы друг от друга.
Теперь вы раззадорили Манаса,
И получите за это по заслугам.
Если торе Манас-батыр
Налетит на вас на Аккуле,
У кого из вас найдется боец
Противостоять его гневному натиску?
И вот теперь-то Манас наделает много дел.
Он превратит ваше лето в суровую зиму.
Незаметно для всех нас
Он подстроит хитрость,
Чтобы перебить вас всех поодиночке.
Тёштюка он назовет: "Мой тёре!"
Музбурчака упрекнет:
- "Я вижу, что ты умеешь только сеять раздор!"
Джамгырчи он скажет: "Ты - эр!"
Сынчибек услышит от него:
- "Ты дурной, завистливый человек!"
Урбю он бросит презрительно:
"Немощный, ты всегда у других в хвосте!"
В ушах Кёкче прозвучит: " Ты дурной!"
теперь уж если вы и повернете обратно,
Все равно вы попадете в кипящую гущу бед.
Давайте попробуем двинуться на Манаса с бесчисленным войском. Если светлое сердце Манаса пропустит мимо себя досаду, то он окунется в море добычи. Если же на него нападает бешенство, то он нас всех перебьет и напьется нашей горячей крови. Ну, так что ж! Если суждено умереть, то умрем лучше не в одиночку, а все вместе.
Сказание о Манасе. Поминки по Кёкёктёю. Часть - 5