АЛМАНБЕТ ПРИХОДИТ К КОКЧО
Алманбет с Маджиком добрались до широко раскинувшегося главного залива Кыл-Эртиш и там остановились. Алманбет взял в руки подзорную трубу и осмотрел широкую степь, простирающуюся в колышущемся мареве, осмотрел всё вокруг.
На берегу Кыл-Эртиша он увидел бесчисленное множество народа и посредине – на чистокровном скакуне, на светлом в серых яблоках коне гордо восседал статный богатырь. Богатырь спустился с горки и приветствовал Маджика на калмацком языке, затем они присоединились к большинству. Это был богатырь Кокчо. В красной с шишечкой тюбетейке на голове, такого богатыря еще не видывал свет: грозен, как лев, как тигр, готов любого растерзать. Он принял Алманбета с почетом, сели за угощение и только после этого Кокчо начал расспрашивать:
– Так уж заведено по обычаю – расспрашивать о госте, расскажите нам о себе, пожалуйста.
– Богатырь Кокчо, я родом из китаев. Если же рассказывать о себе, многие удивятся. Как мне рассказать, что я сражался со многими сильными, бился насмерть. Поросшую осокой землю я всю сжег, великую реку обагрил кровью.
Лишь заставив идти дождь, я едва спасся от преследований и погони.
Узнав подробности тягот Алманбета, Кокчо велел достать рыжего козленка и принес его в жертву за двух своих гостей. Прослышав об Алманбете, весь многочисленный люд, и стар и млад, из разных сел явился проведать его.
Гремели трубы, били барабаны, песни слышались со всех сторон, забили светло-сивую кобылу, и началось празднество. Когда народ наелся мяса вдоволь и разошелся по домам, старшина казахов Айдархан, согласовав с сыном Кокчо, забрал обоих юношей к себе. Гости тоже были не против, они поблагодарили старца и остались довольны.
Старейшины казахов, мудрейшие среди народа, государственные мужи – все сочувствовали пострадавшим героям, каждый день собирались дома у Айдархана и, чтобы гости не скучали, не переживали тягот пребывания на чужбине, выказывали большой почет, проявляли всяческое уважение и обхаживали их.
Так прошли дни и месяцы, и через полгода Алманбет стал раздумывать, размышлять о будущем и решил, что нельзя так вот сидеть, сложа руки, надо собрать лучших стрелков, лучших воинов, напасть на стада Конурбая и Джолоя, надо проучить их, отбив у них лошадей. А их у этих ненасытных и кровожадных ханов было числом в тридцать тысяч голов, это имущество четырнадцати богачей, так что Алманбет с девяносто товарищами угнали их всех. Принявшись роптать, множество калмаков погналось за ними. Все сильные их богатыри, все отважные воины тринадцать дней сражались с Алманбетом, многие погибли, еще больше было ранено, оставшиеся в живых возвернулись к своим.
Никто не стал догонять их, и вот через месяц Алманбет вернулся к казахам и разделил поровну со всеми свою добычу. Все получили, самое меньшее, по две лошади. Люди зажили в достатке, село их стало богатым, зажили они в довольстве, деревня Алманбета стала зажиточной. Увел коней Алманбет, а благородство его оценили казахи, облагодетельствовал людей Алманбет, а радостью полны все казахи. Угоняет он лошадей у калмаков и раздает их казахам, угоняет он коней у монголов, раздает он своим новым родичам.
Украдет ли кто среди казахов, подерется, изменит ли кто-нибудь из семьи – все споры решал Алманбет справедливо, честно. Вот и пошли все люди, у которых были раздоры и тяжбы, к нему, чтобы решил он все правильно и благородно, так и прославился он среди казахов своей честностью, щедростью и прямотой, росла его слава героя и справедливого судьи.
"Лишились мы прежней добычи, отнял у нас всё проклятый калмак, отобрал у нас он счастье и удачу, нет у нас прежней выгоды, и во всем этом виноват негодный китай, ели прежде мы вдоволь, жили в достатке, и славой не были обделены, а теперь все лавры почивает он, этот беженец от собственного народа", – возмущались благородные и всемогущие прежде судьи, завидовали они и презирали честного судью.
И вот собрались однажды все бывшие судьи всех шестидесяти племен, недовольные Алманбетом: из алчынов Бообек, из абаков Шаабек, из байджигитов Багыш, из аргынов Алым во главе с представителем тынымсейитов. Собрались и держали они совет. Первым выступил Алымсейит:
– Уважаемые, Алманбет становится знаменитым в народе. Если народ станет его почитать, то что станется с нами? Этот беглый китай станет судить-рядить казахов, как вы думаете? У кого какое мнение?
Собравшиеся надолго призадумались. Вдруг выступил отважный воин Абай, который заявил прямо:
– Чего вы молчите, ничего не можете сказать об этом выскочке китае? Да возьмите в руки кинжал, отзовите Алманбета в сторонку под предлогом, что есть, о чем поговорить, и вонзите кинжал ему в грудь. Кто станет за него заступаться, все забудется, вот и все. Возьмите кинжал с зеленой рукоятью, выследите, когда он останется один и убейте его. У него нет здесь родни, чтобы требовать с нас выкуп. Зарежьте его, как собаку, да пустите кишки по ветру, кто его защитит?
Часть людей, разъяренная, поддержала Абая.
Тогда Селимбай неспешно сказал такие слова:
– Эй, богатырь Абай, ты выпил много кумыса, вот и горячишься. Если уж ты силен, то не больше китайского хана Азиза. Азиз был мужественным героем, поскольку за ним стоял огромный китайский народ. Пробовали не раз богатыри сразиться с Алманбетом, но где сейчас они? Под черною землею. Неужели же ты думаешь, что у такого народа во главе с Конурбаем не хватило ума убить его просто так? Такого человека одним ножом не возьмешь. Не каждый сможет, как он, судить по справедливости и ходить в одиночку. Только глупец может напасть на него и получить удар в ответ. Гордец, бросающийся на него с ножом, не уйдет от него живьем. Лучше ищите другой выход, богатыри.
Затем Селимбай продолжил:
– Здесь сидите, белобородые и чернобородые старцы. Сейчас эти сыновья Айдархана уже не могут обойтись без Алманбета, они стали братьями и живут в большой дружбе меж собой. Что бы ни говорил Кокчо, он будет прав, так что кто пойдет против Алманбета, тот станет и врагом Кокчо. Но у меня есть другое предложение. Богатырь Кокчо щедрый человек: если даже потеряет все свое богатство, он не станет горевать. Во всех отношениях он царская особа, но в отношении жены он хуже обычного мужлана. Хотя он глазом не моргнет, когда лишится всего злата и серебра, зато если узнает про любовные отношения между Алманбетом и Акеркеч, он обязательно начнет ревновать. Если нам и удастся их рассорить, то только таким способом. Так мы избавимся от Алманбета.
Селимбая поддержал Бообек:
– Правильно говорит Селимбай. Как только он станет противником Кокчо, он не сможет жить среди нашего народа, значит, он уже не сможет больше и судить среди казахов. Пусть убирается отсюда: если мы его не прогоним от нас, то не сможем, как раньше, жить припеваючи. Одним мужчинам Кокчо не поверит, надо найти хотя бы одну женщину, которая бы свидетельствовала за нас. Я думаю, лучше ее соперницы Буудайбек не найдется свидетельницы. Давайте мы ее натравим на старшую жену Кокчо, скажем, хотя она и младшая, но лучшая жена Кокчо. Думаю, она не откажется.
Шестьдесят избранных казахских мудрецов согласовали свои действия и разошлись по домам.
Куда бы ни выезжал Кокчо, посмотреть на скот или подышать свежим воздухом в горы, или же на охоту, советники твердили ему одно:
– Богатырь Кокчо, когда едешь куда-нибудь, будь осторожен. Этот бродяга Алманбет, зарезавший родного отца, уничтоживший свою армию, разве пожалеет чужого? Мы боимся за твою жизнь. Этого головореза стоит опасаться, он намерен жениться на Акеркеч. Мы опасаемся, как бы жена не стала врагом своему мужу и не лишила бы нас родного правителя.
Так каждый день морочили ему голову всякими слухами и сплетнями его же соратники.
Поверив словам недоброжелателей, Кокчо переполнился ревностью и начал следить за Акеркеч, но ничего подозрительного не обнаружил. От злости он даже набросился на жену и стал расспрашивать ее. Тут Акеркеч не выдержала и запричитала:
– Богатырь ты мой, кто он, думаешь – Алманбет, людей не знаешь? Ревнивый муж хуже врага, не дай бог, поверишь злым языкам. Поверишь и расстанешься с лучшим и преданным своим другом. Останешься один и будешь горько жалеть об этом. Поверишь ты людям, потеряешь ты принца, своего верного товарища и будешь винить себя потом.
Алманбет же, будто он живет при теще, даже не взглянет на меня. Что же мне делать, хан мой Кокчо, как не вожражать против твоих упреков. Видать, враги твои сошлись и пытаются осквернить вашу дружбу. Но ведь этот Алманбет, словно женат он на красавице, даже не посмотрит в мою сторону. Видать, они хотят убрать этого сироту из Пекина моими руками. Наверное, твои родичи сами не отважились напасть на отважного Алманбета, вот и стараются уничтожить его своим коварством. Да ведь этот юноша из Китая совсем еще ребенок. И если я, жена Кокчо, позарюсь на этого мышонка, то меня ведь покарает божья немилость. Поверь мне, Кокчо, чем трогать его, лучше убей меня. Что там твоему народу, если умрет одна женщина? Умрет одна женщина, что от этого твоим родичам? Если же Алманбет будет рядом с тобой, цвести будет твое хозяйство, ты будешь править миром. А лишишься его, будешь горько сожалеть об этом. Искушают тебя злые силы, поддашься ты соблазнам, поспешишь в своих деяниях. Злые языки тебя торопят, ты готов свершить злодеяние. Опомнись, ты сейчас хан казахов, а твои враги ненавидят честного и справедливого Алманбета. Эх, послушаешься ты их, убьешь Алманбета и похоронишь его в черной земле. Боюсь, не поверишь ты мне и приревнуешь. Если не будет Алманбета, то и свет твой погаснет.
Богатырь ты мой, на земле всегда были завистливые ревнители, гонимые сироты, всегда властвовали над миром горе и несчастья. Да что там говорить, будь осторожен, мой хан, и береги себя.
Хан Кокчо поверил словам младшей своей жены Акеркеч, успокоился и больше не докучал ей упреками и подозрением.
"Как пришел к нам этот бродяга из Китая, так Кокчо, сын Айдархан, стал важным и перестал нас слушать, как прибыл к нам этот горемыка, Кокчо стал знаменитым и перестал советоваться с нами", – возмущались завистники, которых во все времена и у всех народов полно, ради ежедневного своего пропитания, ради лучшего куска они продолжали попытки рассорить друзей. Кокчо же иногда не поверит, иногда и поверит, но ему досаждало то, что говорили другие, он начал сомневаться, проникся подозрением к Акеркеч, боялся, что рано или поздно он может погибнуть от рук своего мнимого друга, больше стал склоняться к словам завистливых негодяев и однажды решил со всем этим покончить. Он собрал всех своих придворных, всех белобородых старцев, всех отважных героев в своей ставке.
Договорившиеся меж собой завистники потихоньку наливали хану Кокчо побольше водки. И тогда, опьяневший и разгневанный, Кокчо сердитым голосом начал так:
– Вот здесь сидите, все уважаемые люди из казахов. Я вот что хочу сказать, подумайте, поразмышляйте, взвесьте на весах и вынесите свой приговор. Вы вот постоянно допекали меня тем, что моя жена в сговоре с Алманбетом и изменяет мне. Я вот не знаю, скажите вы свои доводы. Когда муж не видел своими глазами, то жена всегда клянется верностью и преданностью. Попробуйте доказать вину Акеркеч. Если вам удастся это сделать, то мы здесь же прикончим ее. Если же не сможете, то прекратите в дальнейшем свои слухи и пересуды.
Сговорившиеся заранее завистники заговорили со всех сторон:
– Алманбет – тоже человек, да падет на нас кара, если мы не сможем ужиться с одним богатырем. Здесь находятся и стар, и млад, как же мы станем обвинять ни в чем не повинного человека? Ладно, ты нам не веришь, тогда послушаем и другого человека, твою жену Буудайбек.
– Жена, скажи честно, ты действительно видела? – заплетавшимся языком пробормотал Кокчо, глядя на Буудайбек.
– Расскажите, что видели, невестушка.
Сговорившиеся заранее заговорщики стали всякими ужимками и жестами подсказывать и поддерживать Буудайбек.
Хотя и красивая лицом, но недалекая умом Буудайбек, с другой стороны, слегка пьяная, не думая о будущем, стала вторить им:
– Хотя она и испорченная, ты все равно любил старшую жену. Ты ласкал ее, привечал, ни в чем ей не отказывал.
Может, ты думаешь, это я из зависти к своей сопернице? Хочешь – верь, хочешь – не верь. Я каждый день вижу, что творит твоя любимая жена.
Когда он услышал, что даже его младшая жена подтверждает слова остальных, Кокчо совсем разочаровался в женщинах, сразу протрезвел, глаза его налились кровью, и он впал в ярость.
– Приведите ко мне этого раба, растоптавшего мою доброту. Видать, он не думал, что его раскроют, давайте-ка его послушаем. Наверное, он не боится смерти, коли пошел против меня. Он после скитаний был принят мной, а сам же изменил мне с женой, он опозорил меня, осквернил мой очаг. Приведите-ка его, я зарежу его, как курицу. Я зарежу этого калмака, я выколю глаза моей поганой жене. Я посажу ее на клячу без седел, я опозорю эту тварь пред народом, затем, если захочу, она останется моей женой, если нет, то убью ее прилюдно.
Рассвирепевший богатырь Кокчо один за другим выпил две-три чарки водки.
– Да прибудут в тебе силы, да будет твой кинжал острым, возьми самый крепкий кинжал и вонзи его прямо в сердце, если этот ненавистный калмак ненароком встанет рядом, тотчас вали его, – напутствовали напившиеся водки и бузы пьяные придворные силача Калдарбека и благословили его на убийство Алманбета.
Сильно напившиеся водки и оттого разгоряченные, Чаян и Токтор помчались к Алманбету и стали торопить его:
– Старшины велели тебя быстрее доставить, давай живее.
По их лицам Алманбет понял, что случилось что-то неладное и сильно испугался, сердце его дрогнуло. "Точно такое чувство у меня было, когда началась вражда между мной и отцом. Неужели нашелся тот, кто начал разыскивать меня, кто приказал привести и сдать меня, Алманбета, иначе вызвать на схватку?" – подумал тотчас богатырь, но тут же отогнал эту мысль.
"Видать, нашелся тот, кто хочет сразиться со мной, кто-то, наверное, обвиняет меня? Или же Кокчо связался с горе-богатырями Эгеем и Шигаем".
Даже не подозревая, что среди казахов есть его враги, что они могут его убить ни за что, с предположением что они пойдут на войну с калмаками, отправился Алманбет на встречу. Витязи помогли ему спешиться с коня, открыли дверь, и, когда Алманбет приветствовал придворных, пившие водку судьи сразу испугались его вида, вскочив с места, в ответ приветствовали с поклоном.
Полулежавший на пуховой перине, усадив рядом Буудайбек, облокотившись на левую руку, в рысьей сизой шапке богатырь Кокчо разозлился на своих судей и придворных, поспешно вскочивших на ноги при виде Алманбета:
– Неужель дракон просунул сюда голову? Или какой-нибудь лев ворвался? Что вы только что говорили, а теперь вот все казахи разбежались от испуга, что за напасть? Негодные сорок витязей, неужели вы все чуть не умерли от страха, когда вошел этот китайский раб?
Когда Кокчо обозвал Алманбета "калмаком" и "китаем", все сорок витязей расселись в ряд. Оставшись между ними, Алманбет не знал, куда присесть, и склонил слегка колени, чтобы опереться на край подстилки, где сидел Кокчо.
Разъяренный Кокчо бросал в лицо Алманбету самые оскорбительные слова:
– Уважаемые казахские князья, откуда приплелся этот калмацкий выродок, когда он оказался в нашем стане? И когда же он уйдет, этот незваный гость? А если не уйдет, то неровен час, вдруг кто-нибудь его прибьет? Что, бесприютный не собирается возвращаться, как бы ненароком кто не убил его, а?
Алманбет долго не мог понять, что все это Кокчо говорит о нем. Наконец он не выдержал и сам спросил:
– На кого ты так сердишься?
– Да вот говорю, пристроился к нам тут один, не хочет уходить, – и Кокчо ногой пнул Алманбета.
Но и тогда Алманбет думал, что это шутка.
– Прекратите этот вздор, вижу, у вас тут много врагов. Если я чувствую себя здесь своим, чего же вы злитесь? Я не знаю, вы про кого, но тут наговорили кучу слов. Если кто обидел вас, скажите все как есть, расскажите, что случилось здесь? Если я сказал что не так, или, может, сделал что невпопад, все скажите. Где же ваши клятвы и заверения, столько глупостей вы здесь наговорили, где же ваша совесть, это что за оскорбления? Сын Айдархана Кокчо, я чист пред вами, если же виновен, объясните словами, чтобы я здесь не оправдывался зря.
Сказание о Манасе. Уход богатыря Алмамбета от своего народа