Борьба за трон в кокандском ханстве
Шералы был поднят на белой кошме и провозглашен ханом в Фергане благодаря кыргызскому беку Юсупу. Мать хана Шералы была кыргызкой. Детство его прошло среди кыргызов в Таласе. И сам он женился на кыргызке. Его дети впоследствии управляли Кокандским ханством.
Однако фактическим ханом был Юсуп. Он получил неограниченную власть. Чтобы Шералы не забыл, кем был раньше и с чьей помощью пришел к власти, Юсуп заставил повесить над дверью ханской ставки старые стоптанные чокои — сапоги Шералы. Не мог предвидеть Юсуп, что это будет стоить ему жизни.
У Юсупа было много недругов. Возглавлял их Мусулманкул. Однажды, когда Юсуп отсутствовал, его враги принялись насмехаться над Шералы, показывая на злополучные чокои, а затем заставили подписать указ о казни Юсупа... Вот как выглядит это событие в романе Т. Касымбекова «Сломанный меч»:
Маргелан. Дворец бека. Юсуп лежал на постели, разостланной на балконе верхних покоев. Отдыхал. Думал о маргеланском войске, припоминал свои разговоры с некоторыми джигитами... Порядка в войске нет. Сипаи слоняются по базару, затевают ссоры и драки, пьянствуют, избивают мирных людей. Говорят, что прошлой ночью несколько конников отправились в ближайший кишлак, ограбили чей-то дом. А бек и не ищет виновных... Чем больше думал Юсуп, тем дальше бежал от него сон. Он не мог уснуть, как ни старался...
Во дворе послышались голоса, и вскоре на балкон к Юсупу вошел бек Маргелана в сопровождении стражника-миршаба. Юсуп не двинулся с места.
- Повелитель, - тихо сказал бек, - из столицы пришел указ.
- Какой указ? Кто дал его? - не оборачиваясь, спросил Юсуп.
Бек, усмехнувшись, вдруг повысил голос.
- Указ, которого мы ждали и не могли дождаться!
- Что такое?
В гневе Юсуп обернулся и увидел, что бек, еще недавно пресмыкавшийся перед ним, смотрит ему прямо в глаза, смотрит зло и смело. Увидел он и вестника из Коканда... палача Маткерима-есаула. Густо покрытый дорожной пылью до самых бровей, Маткерим, измученный, должно быть, бешеной скачкой, стоял, прислонившись к резному столбу балкона.
Бек обеими руками принял от палача указ и высоко поднял над головой.
- Указ его величества, потомка пророка Шералы-хана!
Юсуп поднялся, набросил на себя парчовый халат.
- Дай-ка сюда...
Бек усмехнулся с откровенной издевкой.
- О, повелитель наш, аталык... Что поделаешь, такова судьба! Еще недавно вы, забыв о боге, хотели отдать нас в руки палача, а теперь, по воле бога, не мы, а вы предстанете перед палачом. Вот! Потомок пророка Шералы-хан прислал мне свой высочайший указ о том, чтобы сняли голову с плеч Юсупа аталыка и представили ее во дворец...
- Что!?
Бек предостерегающе поднял указательный палец.
- Не поднимайте шума. Это бесполезно.
И он швырнул указ на пол к ногам Юсупа. Юсуп не поднял его, только глянул на печать и безошибочно узнал ее: да, печать Шералы. Бек продолжал:
- Вы должны знать свое положение, аталык. Вы окружены. Телохранители ваши уничтожены. Все ваши попытки изменить что-либо обречены на неудачу.
Юсуп не сказал ни слова в ответ, не пошевелился, даже не глянул на распоясавшегося врага. Он думал. Этот указ-не шутка. И поблизости нет никого, кто мог бы помочь ему.
Не поднимая головы, обратился он к Маткериму-есаулу:
- Палач...
- Слушаю, господин...
- Где ты взял эту бумагу?
- В диванхане, господин. Я получил ее из рук повелителя.
- Так... Палач...
- Слушаю, господин...
- А видел ли ты чокои, что висят на стене напротив престола?
- Нет, не видел, господин.
- Так. Верно, значит. Палач!
- Слушаю, господин...
- Был в диванхане Мусулманкул?
- Нет, господин. Этого человека там не было.
- Так... А он-то и поднял смуту. Гляди, он осторожнее змеи. Удастся дело - он выползет на свет, не удастся - останется в тени.
Юсуп умолк; мысли текли вяло и не было сил говорить: все в нем будто оцепенело. Но вот зашуршали полы парчовой одежды маргеланского бека, и Юсуп очнулся. Пришел в себя. Снова почувствовал на себе полный злой радости взгляд бека. Собрал воедино расслабленную волю. “Что ж, видно, судьба такая... Никто от судьбы своей не уйдет". Юсуп поднял голову.
- Так ты говоришь, палач, что указ этот получил из собственных рук Шералы-хана?
- Точно так, господин.
- Что ж, ладно... Я доверял ему. Мое доверие, добро, которое я сделал для него, падут на его голову. Руки, убивающие меня, скоро расправятся и с ним.
- Господин... Мне велено возвращаться как можно скорей... - забормотал палач.
Юсуп, высоко вздернув брови, слегка кивнул головой.
- Хорошо. Если хочешь вернуться поскорей - возвращайся. Чем ты виноват, ты делаешь свое дело. Ладно... я хочу совершить намаз. Подожди, пока я кончу молиться. А не хватит терпения дожидаться, - соверши казнь, когда я поверну голову вправо... Сделай именно так.
- Слушаюсь, господин...
Юсуп пошел было, но бек преградил ему дорогу.
- Во двор не выходить, повелитель!
- Я хочу взглянуть на солнце в последний раз, не препятствуй мне, если ты не глупец. Я хочу совершить омовение, не препятствуй, если ты не вероотступник, - отвечал Юсуп, не глядя на него.
Пройдя мимо мрачных стражников, Юсуп спустился с балкона по скрипучей деревянной лестнице. Все чужое и все чужие. Человек двадцать вооруженных сарбазов, разделившись на две кучки, о чем-то оживленно переговаривались. Завидев Юсупа, удивленно замолчали и уставились на него. Юсуп признал одного сотника из Джар-Мазара.
Ассалам алейкум, - негромко приветствовал воинов Юсуп, и они нестройно ответили ему, и каждый склонился, почтительно сложив руки на груди.
Юсуп совершил омовение под большим чинаром. Миршабы сторожили его. День кончался, и в предвечерней тишине хорошо было слышно, как шелестит крыльями птаха, перелетая с ветки на ветку. Дневной жар еще чувствовался в воздухе.
Юсуп повернулся в сторону Мекки. Солнце опускалось к верхушкам огромных тополей, что росли по ту сторону крепостной стены.
- Миршаб, - позвал Юсуп.
Один из стражников поспешно наклонился к нему.
- Скажи палачу... Пусть придет в сад... Мне хочется совершить намаз здесь, на зеленой траве.
- Хорошо, господин.
Юсуп не стал просить, чтобы ему принесли молитвенный коврик. Обошел сад, потом снял с себя широкий кушак и разостлал его на траве.
Молитвы он знал, но молился не часто - не привык. И никогда не чувствовал себя грешником из-за того, что забывал о намазе. Но теперь, перед лицом смерти, готовясь уйти в иной мир и предстать перед богом, вспомнил он о намазе...
Туман стоял в голове. Опустившись на колени, он думал, думал, но ясности в мыслях не было, нет, не было. Зачем явился он в орду? Что хотел совершить? И что успел совершить? Что не успел? Кому он мешал? Кого обидел? Почему вокруг него так много оказалось врагов? Почему?.. Если он притеснял кого, то ведь не ради себя самого - ради общей пользы, общего блага... Он хотел оградить государство от врагов, объединить его. Юсуп вдруг почувствовал облегчение. Нет, не из-за того гибнет он, что плох, что ошибался. Нет... Он сам утешал себя, готовясь к смерти. И снова вспомнился ему тот самый сон. Сбылся он, сбылся. Все вышло так, как сам Юсуп разгадывал. И даже... даже то, что не успел он тогда сон досмотреть, пробудился нежданно...